Неспящие. Ольга РомановаЧитать онлайн книгу.
сердце девушки сжалось. – «Злиться на брата – последнее дело. Чем я лучше велеблуда?»
Гнев её потихонечку сдулся.
Демон ночи хихикнул над ухом противной совой: «Тебе не прогнать моих мыслей. Я здесь, всегда рядом…»
– Изыде вражина.
– О чём ты бормочешь, Алёнка? – голос брата был сонным и вялым. – Спи давай. Завтра вставать ни свет, ни заря.
Девушка промолчала; признавая со вздохом, что звание старшего дали ему, а не ей, Аленка плотнее укуталась в шкуру. «Потому что так правильно,» – фырканье деда отдавалось в ней девичьим бунтом. – «Баба в войске – всё равно, что корова в конном строю – курам на смех». То, что она занималась вместе с дружиной, по его старомодному мнению, было «блажью несушки, решившей стать петухом».
«Я воин!» – хмурилась девушка. – «Я докажу им! Первой заутра проснусь, тогда и посмотрим, кто главный!»
Дав себе слово, она успокоилась; под намётом из веток и хвои было покойно, и вскоре, согревшись, Алёнка уснула.
Во сне, чёрная паучиха расплетала ей русую косу. Шебуршась мохнатыми лапками в её волосах, паучиха тянула жальную песню про девку, пожалевшую рыбу и ставшую в рыбьем царстве царицею: «Как взыграли волны на море, заиграли гусли у морского царя, пролилися слёзы по белу лицу, что по белу лицу по Алёнкиному». Алёнка сердилась во сне и всё повторяла: «Я воин. Я воин…»
– Я – воин, – бормотание нощи, ерепенистой птахой, впорхнуло в щемящую стынь.
Восточное небо бледнело под натиском утра. Солнце спешило огреть[5]за ночь озябшую тварь, и песня зорянки о добром, жарком Даждьбоге разносилась по бору:
– Тить-тить-ти-ти-рри-и…
Начало апреля в лето Господне 2156, словно мазня хытреца[6]обещало быть шатким. Старики говорили: «Апрель – по колени зима, а по плечи лето». Воздух был свеж и дрожал над подлеском серебряной мгою.[7]Снег в глубоких оврагах спорил с теплом, понимая, что время зим вышло, немного, и день сравняется с ночью, и Ангел Господень изгонит уныние смерти. Радуйся Благодатная! Господь с Тобою!
Возможно, устрой они лагерь у самого брега, первый луч солнца уже дразнил бы их тёплым присутствием, но сосенник, укрывший их на нощь, ещё полнился дрёмой и только трели зорянки будили уснувшую жизнь: «Утро пришло! Вставайте упрямые сони!»
Отбросив видение нощи, Алёнка открыла глаза. Рядом Кирилл под чёрной козлиной громко храпел, и дыхание брата возвернуло девушку в явь.
«Это лишь сон, колдовская уловка злой Мары, пытание духа. Никто во всё мире не заставит меня расстаться с косой: ни рыба, ни человек. Я лучше и вовсе отрежу её!»
С этими мыслями Алёнка сбросила шкуру и выползла из укрытия. Вдохнув морозного утра, она улыбнулась, похлопала себя по бока, немного попрыгала прогоняя по тулову кровь и присела на корточки возле чёрных останков вечернего ко'стрища. Запасённые с вечера ветки ждали огня. Из мешочка на поясе Алёнка достала огниво; чиркнув кресалом о камень, высекла искры. Трут запалился. Царь-Огонь с благосклонностью принял дары и пламя объяло костёр с воем и треском.
Звуки