Лица века. Виктор КожемякоЧитать онлайн книгу.
Кожемяко. Ричард Иванович, предлагаю вам поговорить о Сталине и об отношении к нему. Понимаю, тема необъятная, и, наверное, она никогда до конца исчерпана не будет.
Скажу откровенно, для меня стало неожиданностью, когда некоторое время назад начали появляться в печати ваши статьи, которые можно было бы назвать просталинскими. По возрасту мы с вами почти ровесники, детство и юность наши прошли в сталинские годы с определенным пиететом к вождю, хотя (про себя скажу) и с ощущением, что по части славословия его перебиралось чересчур. А потом – XX съезд, доклад Хрущева, и сразу – резкая переоценка буквально всего, что связано с этим именем. А как менялось отношение к Сталину у вас?
Ричард Косолапов. Не знаю, может быть, это связано с фамильной традицией, но отношение к Сталину на всем протяжении сознательной жизни у меня было, в общем, ровное. Разумеется, в периоды либо неистового его захваливания, либо яростного развенчивания возникали вопросы: по каким причинам; не открылось ли то, о чем я не догадывался; к чему бы сейчас такое?… Но вопросы относились больше к психологическим нюансам, недоумениям, невыясненным обстоятельствам и т. п., чем к месту Сталина в истории советского общества, тому, что он совершил… Помню и взоры, обращенные с тоской и надеждой к Москве летом 1941 года; и подвиг Сталина, взошедшего 7 ноября, как обычно, на трибуну ленинского Мавзолея; и уважительное, по-особому теплое, непереводимое на другие языки слово, произнесенное бойцом зимой 1943 года – «батя»… Нам никуда не уйти от этого народного восприятия, а разрыв с ним губителен и для политического деятеля, и для любой партии. Не в этом ли один из ключей к нашим бедам последних десятилетий, к краху КПСС и социалистических начинаний, к развалу державы?
Сброшюрованный доклад Хрущева под большим секретом дал мне прочесть тогдашний мой начальник. «Из здания не выноси. Соберешься уходить – запри в сейф».
Прямо скажу, впечатление от сего опуса было мутное. Я, естественно, тогда не знал, что Хрущев готовил текст с помощью Поспелова и Шепилова, в обход ЦК и его Президиума, и вынес свое соло, по сути, за рамки съезда. Произносилось оно, когда съезд уже избрал новые центральные руководящие органы и, стало быть, закончил работу; когда делегаты утратили свои уставные полномочия и в лучшем случае могли выступать в роли пассивно слушающего актива. Именно так родилась «линия XX съезда», немало способствовавшая подрыву коммунистического движения. Повторяю: всего этого я тогда не знал и не мог знать, но интуитивно ощутил фальшь, а потому не стал «в одночасье и навсегда» антисталинистом…
И еще одно. Никаких «просталинских» статей я не писал. Тема Сталина затрагивалась в моих публикациях лишь попутно и по касательной. Только в 1995 году я выпустил сборник сталинских текстов, в которых дальновидно предсказывалось поражение нашей революции при определенных, не стихийно складывающихся, а целенаправленно создаваемых условиях – вроде тех, что мы наблюдали в 1985–1993 годах. Около трети книги, которая была названа «Слово товарищу Сталину», составили мои комментарии, надеюсь, достаточно объективно освещающие достоинства и недостатки