Гамбургский симпатяга. Живые стеклышки калейдоскопа. Александр КуприяновЧитать онлайн книгу.
как старику Алтухову и моему деду, бежать с каторги. Часто смотрю на тайгу, на небо и на море. Провизии, как и хлеба, хватает. Правда, аппетит с годами теряется. Каждый год езжу к себе в деревню. А тоска по свободе все равно овладевает. Не было нужды придумывать себе биографию. Водку после сорока мы пить перестали… Ну, как перестали? Лепский убедил перейти на сухонькое – красное. Четырнадцать оборотов. И с топором, в отличие от отчима Троецкого, я ни за кем не гонялся. Нагибин в знаменитом «Дневнике» написал, что никогда он не был значительной личностью. Надо бы все-таки цитаты проверять. Метод методом, но «розгу синтаксиса» никто не отменял. Не удивляйтесь также странным отточиям и не заглавным буквам в начале некоторых абзацев. Ведь отрывки в памяти не идут организованным потоком. То есть косяком, как бессмертие. Они вспыхивают искрами на ветру. И быстро гаснут. Может, и на сквозняках. Если и простывать на ветру, то лучше на сквозняках вечности. Как их только найти, где они дуют? А собирать грибы и читать книжки я люблю до сих пор. В далекой деревне за Тверью я построил домик-башню, библиотеку, и свез туда все книги, собранные за долгую жизнь. Еще и друзья надарили. Люди по-прежнему выносят книги к мусорным бакам. Ночью или рано утром. Чтобы никто не видел. Наверное, все-таки им стыдно выбрасывать книги в мусор. В баках валяются осколки ампул, одноразовые шприцы, облатки от таблеток, яичная скорлупа. И книги. Обложки их залиты какой-то дрянью. То ли остатками кефира, то ли рвотной массой. Еле разберешь: Лев Толстой «Анна Каренина», Федор Достоевский «Преступление и наказание», Тургенев «Отцы и дети». Аристотеля и Монтеня в мусорных баках пока не встречал.
Неужели и правда такая долгая жизнь? Я помню, как по Амуру шлепал колесами пароход «Молотов». Я носил штанишки на одной помочи. Мы до одурения играли в пристеночек медалями нашего учителя Георгия Ефимовича Розова с его сыном Женькой. Георгий Ефимович научил меня играть песню «Три танкиста, три веселых друга» на немецком трофейном аккордеоне «Вельтмайстер». Я застал то время, когда мы родителей звали на «вы». А на пятачок в школе можно было купить сладкого чая с вкуснейшей булочкой, посыпанной маком. На 7 Ноября в интернат привозили китайские земляные груши. Они были несладкие, перемороженные и пахли картошкой. Когда кончались пятаки, сэкономленные от школьных завтраков, и уже не на что было купить конфет-подушечек, повариха тетя Зоя говорила Шурке:
– Отрежь горбушку хлеба, чуть-чуть смочи водой и посыпь сахаром-песком. Знаешь, как вкусно! У нас пацаны всегда так делали.
Действительно, получилось вкусно. А пацаны – чесиры, дети членов семей изменников Родины. Каких-то двадцать лет назад наш интернат был детприемником для детей врагов народа. В архивах нашлись документы. И тетя Зоя рассказывала. Я помню, что лучшей обувью у нас, пацанов, считались кирзовые сапоги. А когда появились китайские кеды, мы называли их «кеты». Потому что у нас такая рыба шла по Амуру на нерест – кета. Мне купили первые кеты сорокового размера. Других не было. Я носил тридцать шестой. Чтобы нога не вываливалась,