Пошел купаться Уверлей. Сергей ВысоцкийЧитать онлайн книгу.
же говорил! Павлуша! – Якушевский рассердился. – Пав-лу-ша!
– Ну, хорошо. Пусть будет Павлуша. С него я и начал. Пофантазировал. Кстати. Если бы и вы… А, ладно! Я уже об этом говорил. Ну, вот. И добрался я до наркотиков.
– Экстрасенс, – сказал капитан.
– Опять ругаешься, Димитрий! Все же просто. Говорил твой попугай «кока, кока»? А про «снег»? Ты же сам про Пушкина рассказывал: «вихри снежные»?
Якушевский все кивал головой, как китайский болванчик.
– Потом эта фраза… – полковник наморщил лоб, вспоминая. – «Эх, забыться бы на фиг!»
– Такую фразу и я мог бы сказать, – подал, наконец, голос молчавший Филин.
– Да? А ты, что, наркоман? Так вот, уже без всяких фантазий. Кому больше всего хочется забыться? Наркоману, у которого закончилась «дурь». Правильно? Бубнов, наверное, Шубникову наркотик не дал. Лимит закончился. И пришлепал он к «профсоюзу», дозу просить. Это я теперь фантазирую. «Димон пришлепал». Такая троица… И никто его не убивал. В квартире у Бубнова он от передоза умер. «Профсоюз» его там и «упаковал». До лучших времен. Потому так и радовался, когда его эта девица в глазок увидела. Чем меньше свидетелей…
«Значит, не знал, что Лида там живет», – с удовлетворением подумал Якушевский.
– Вот, господа офицеры, и весь мой сказ, – довольный, что так складно все изложил, сказал полковник. – Теперь можно бы и коньячку пригубить, да где же «Багратиона» раздобудешь?
– А я видел в магазине на Садовом! Недалеко, за углом. По-моему, семь звездочек, – сказал оживившийся Филин.
– Таких не бывает! – лениво высказался знаток «Багратионов».
А Ушан показал им кулак. Не очень большой, но увесистый.
Филин увял.
На этот раз консьержка была на посту. В чистеньком, когда-то модном платье, она выглядела как ушедшая на пенсию учительница младших классов.
Кивнув на приветствие Лидии Павловны, она прошептала:
– Каждый раз с новым кавалером.
Но кавалер-то был новым только в ее воображении, а может, глаза подвели? – перед нею был все тот же Якушевский. Но в прошлый раз он выглядел деловым и строгим, а нынче сиял, как масленый блин.
В словах консьержки не чувствовалось осуждения. Лишь легкая зависть.
Первым делом Лида открыла окна. По просторным комнатам загулял свежий ветерок. Они пили черный кофе и счастливо смеялись, как дети, проводившие родителей в долгую поездку. И пили коньяк, «Багратион». Коньяк напомнил Дмитрию разговорчивого попугая.
Чуть позже, когда Дима раздел смеющуюся и слегка сопротивляющуюся Лиду, он снова вспомнил про попугая. «И что бы сказал он, увидев нас вместе? Да за таким занятием?»
Про Глафиру он даже не подумал. И Глафира о нем не думала. Дмитрий бы сильно удивился, узнав случайно, о ком думала она. Было, правда, одно обстоятельство, которое добавляло каплю горечи в радужное настроение Якушевского: он нарушал все мыслимые запреты, перечисленные в Уставе внутренней службы. Но что делать – если очень хочется?
А Ушан в это время играл с генералом в шахматы. Судя по сияющим глазам,