На острие меча. Вадим ПоситкоЧитать онлайн книгу.
удачно. Впрочем, таковой в его планы и не входил. Из ближайшего к дому Луканов переулка, на углу которого он присел, можно было сколько угодно наблюдать за нужной ему дверью, не привлекая при этом внимание особенно подозрительных в эти дни домочадцев или просто любопытных прохожих. Здесь, на Палатине, не жаловали бродяжек и нищих, да те и сами, будучи в трезвом уме, старались не забредать сюда из опасения быть битыми дворовыми рабами либо городской стражей. Внушительные дома таили в себе уже привычную для римской аристократии роскошь, и присутствие рядом с ней без уважительной причины какого-либо плебея оскорбляло уже само ее существование. Понятно, что ночные караулы бывали тут чаще, чем, например, на Авентине. Но сейчас уже и днем никого не удивил бы отряд шествующих по улице суровых преторианцев.
Облавы, производившиеся поначалу исключительно по ночам (дабы не беспокоить лишний раз народ), постепенно переросли в точечные аресты, которые теперь имели место и при свете дня. Это напоминало зачистки после особо кровавой оргии. Впрочем, как уже открыто кричали на Форуме особенно отчаянные глотки, Рим давно нуждался в оздоровительном кровопускании. Он, как больной организм: очисти его, освободи от дурной крови – и начнется процесс исцеления. Преторианцам же только дай команду – и они с готовностью утопят город в этой самой крови, особо не разбираясь, где больная, а где здоровая…
Кезон с облегчением подумал, что поручение Хозяина избавило его от неприятного присутствия при допросе схваченного накануне патриция. Обрюзгший до безобразия сенатор истошно визжал и плакал, когда к его обнаженным гениталиям прикладывали раскаленный докрасна прут. Когда Кезон уходил, он все еще находился в подвешенном за руки состоянии и слезно умолял поверить в его невиновность. Возможно, он говорил правду. А возможно, страх перед тем, что последует после его признания, был выше применяемых к нему пыток. В любом случае судьба несчастного была предрешена: его объявят изменником, а накопленные им за годы сытой жизни богатства отойдут императору. А значит, прибавится звонких монет и в сундуке Хозяина…
Смазливый юноша, с лотком, заставленным бутылочками и пузырьками благовоний, бросил на Кезона мимолетный взгляд и поспешил дальше. А чуть погодя могучие нубийские рабы, черная кожа которых отливала синевой и блестела на солнце, пронесли пышные носилки. Расшитые золотой нитью алые занавески были плотно задернуты, надежно скрывая того, кто находился внутри. От скуки Кезон включил воображение, представляя, кто бы это мог быть: жирный аристократ или же знатная дама. Фантазия упорно рисовала образ красивой, пышногрудой римлянки, ухоженное полунагое тело которой так и манило его взять. Он на мгновение прикрыл веки, только сейчас понимая, как давно у него не было женщины. И в этот самый миг раздался негромкий скрип дверных петель.
В доме Луканов распахнули всего одну створку ворот, чего вполне хватало, чтобы выпустить всадника. В первом Кезон сразу узнал того, за кем был приставлен наблюдать. Следом за ним выехал второй, судя по перевязи с мечом и крепкому сложению, один из телохранителей главы дома или оставшийся