Возвращение. Владимир МалышевЧитать онлайн книгу.
Кешей его уже больше никто не называл. Ему сразу же предложили отдельную небольшую квартирку, но он скромно отказался, поселившись в доме Глафиры Ивановны – женщины бальзаковского возраста, прекрасной хозяйки и искусной поварихи. Как потом выяснилось, абсолютно правильно сделал. Так и покатилось время в собраниях, мероприятиях, районных юбилейных банкетах и конечно же ежедневных судебных заседаниях.
Законы Чижиков освоил хорошо и поэтому сажал людей часто. С первых лет работы осознал, что оправдательный приговор – дело хлопотное. Оправдать кого-то – значит потом оправдываться самому.
В свободное время Чижиков любил ездить на рыбалку, сидеть в одиночестве на берегу реки, иногда захаживал в местный шахматный клуб, но в основном проводил вечера дома. Вот и сегодня после просмотра мультика и вечерних новостей выключил телевизор, тщательно почистил зубы и с наслаждением улёгся в постель. Засыпал Иннокентий Петрович обычно не сразу. С годами у него появилась привычка на ночь читать несколько одних и тех же страниц из «Мастера и Маргариты». Без этого он просто не мог заснуть.
Нынешний вечер не стал исключением. Включив ночник и открыв на закладке книгу, Чижиков углубился в чтение. Он давно уже знал текст наизусть, но всякий раз перед ним как наяву начинало происходить действие, где на древней площади Ершалаима прокуратор Понтий Пилат оглашал смертный приговор Иешуа Га-Ноцри.
Иннокентию Петровичу нравилось все в этом эпизоде: и то, что приговор утверждался не сразу, и то, что для казни людям приходилось выбирать из четырёх осуждённых только троих, но, главное, как искусно вёл процесс Пилат, зная заранее, какое решение должно быть исполнено. В какой-то момент ему начинало казаться, что прокуратор вовсе не Пилат, а он – Иннокентий – стоит на помосте и, выбрасывая вверх правую руку, оглашает: «Именем кесаря императора», а после уходит в дворцовый сад, осознавая значимость содеянного.
На этом видение прекращалось. Сегодня все повторилось, и Чижиков, чувствуя, как медленно проходит возбуждение, расслабленно закрыл глаза и выключил лампу. В темноте он ещё успел подумать: «А ведь Пилат по сути прав. Не казни он Иешуа Га-Ноцри, отпусти на волю, в мире по-другому бы пошло. И неизвестно, был бы вообще сейчас этот мир? Так что непременно должны быть на свете и прокураторы».
Эта глубокая мысль плавно склонила его ко сну. Спал он в эту ночь хорошо.
Наутро Иннокентий Петрович встал бодрым и неизвестно отчего радостным. Выбежал в сад, энергично сделал зарядку и окатил себя из ведра холодной колодезной водой. Растерся махровым полотенцем, принесённым заботливой хозяйкой, накинул халат и вдруг заметил, что за ночь бело-розоватым цветом распустилась вишня.
«Ну просто сакура какая-то», – воскликнул Чижиков и подставил лицо тёплым солнечным лучам. «Сахара вам к чаю?» – переспросила Глафира Ивановна. «А давайте сахара, – рассмеялся Иннокентий Петрович. – И знаете что, принесите завтрак