Плоды земли. Кнут ГамсунЧитать онлайн книгу.
сено под выступами гор, в конюшне, складывают под домом, освобождают сарай от всего, что в нем есть, и набивают и его до крыши. Ингер работает с мужем, как непременная помощница, с утра до позднего вечера. Исаак пользуется каждым дождем, чтоб вывести крышу на новом сарае и в особенности закончить южную стену, чтобы сложить туда все сено. Дело быстро подвигается, авось все будет закончено! Великая забота и событие – да, оно не забылось, деяние совершено, и последствия должны наступить. Хорошее большей частью проходит бесследно, злое же всегда влечет за собой последствия.
Исаак отнесся сначала очень разумно, он только сказал жене: «Как же ты это сделала?» – На это Ингер ничего не ответила.
Через минуту Исаак опять заговорил:
– Что же ты, задушила его?
– Да, – сказала Ингер.
– Не следовало этого делать.
– Нет, – ответила она.
– И не понимаю я, зачем ты это сделала.
– Она была вылитая я, – ответила Ингер.
– Как это?
– Такой же рот. – Исаак долго думал.
– Так, так, – промолвил он.
В тот же день они больше об этом не говорили, и от того, что дни проходили так же спокойно, как и раньше, а кроме того, столько было сена, которое надо было убирать, да ожидался еще такой необыкновенный урожай, преступление отошло в их мыслях на задний план. Но все время оно висело над людьми и над местом. Они не могли рассчитывать на молчание Олины, слишком уж это было ненадежно. Но даже если б Олина и молчала, заговорили бы другие, обрели бы слова немые свидетели, стены в избе, деревья вокруг маленькой могилки в лесу; Ос-Андерс намекает кое-кому, сама Ингер выдаст себя во сне или наяву. Они приготовились к самому худшему.
А что же мог Исаак сделать, как не принять дело разумно? Он понимал теперь, почему Ингер каждый раз хотела остаться одна во время родов, одна пережить великий страх за нормальное сложение ребенка, одна встретить опасность. Три раза проделывала она это. Исаак качал головой и жалел ее за злую долю, бедняжка Ингер! Он узнал о посылке лопаря с зайцем и оправдал Ингер. Это привело к великой нежности между ними, к сумасшедшей любви, они льнули друг к другу в опасности, она была полна к нему грубой ласки, а он безумствовал и никак не мог насытиться ею, он-то, мельничный жернов, чурбан! Она носила лопарские комаги, но лопарского в ней ничего не было, она была не маленькая и сморщенная, как лопарки, а, наоборот, стройная и высокая. Сейчас, в летнюю пору, она ходила босая, высоко обнажив икры, и от этих голых икр Исаак не мог оторвать глаз.
Она продолжала все лето распевать стихи из псалмов и учить Элесеуса молитвам, но стала совсем не по-христиански ненавидеть всех лопарей и без стеснения выпроваживала тех, что проходили мимо их жилья:
– Может, вас подослал кто-нибудь, опять у вас, чего доброго, в мешке сидит заяц, ступайте себе мимо!
– Заяц? Какой такой заяц?
– Ну да, ты не слыхал, какую штуку выкинул Ос-Андерс?
– Нет.
– Да уж я скажу тебе: он принес сюда зайца, когда я ходила тяжелая.
– Слыханное ли дело! Что ж, тебе вышел от этого какой-нибудь