Принц из-за моря. Дмитрий ЧайкаЧитать онлайн книгу.
весну. Холодная непролазная грязь превращала любое селение в остров, когда и не выйти никуда, и никуда не пойти. Реки, речушки и самые поганые ручейки превращались в неодолимую преграду, разделяя людей на долгие недели. Поневоле сидишь в своей деревне, видя одни и те же, надоевшие до зубовного скрежета лица. Работы у родовичей еще нет, а земляные ямы, где весь хранит жито, начинают показывать дно, заставляя потуже затягивать пояса. Слишком длинная зима всегда означала голод, вечный спутник этой жизни.
Местный климат не нравился князю. Непривычно длинная зима почти без разбега переходила в короткое прохладное лето, когда родовичам нужно горбатиться в поле от зари до зари, благодаря богов за то, что дали посеяться вовремя. Пока зреет жито, идет заготовка сена, а как только сено уляжется в огромные стога, то наступает жатва. Все нужно успеть сделать вовремя, убрав до последнего зерна, молясь, чтобы не зарядили холодные дожди, губящие надежду на сытую зиму.
Дети с малых лет собирали в лесу ягоды, а за ними – грибы, что лезли из-под жухлой листвы. Они потом на грубой нити будут бусами сушиться над очагом. Горсть сухих лисичек и щепоть соли давали вкус опостылевшему вареву из овощей и зерна, которым питалось все простонародье от Атлантики до Волги. Словенские земли исключением не были, разве что в случае неурожая голодали тут меньше, чем в Галлии или в имперских землях. Сильно помогала рыба да яйца от мелкой, с кулак размером птицы, да проклятущий кабан, которого родовичи били безжалостно, а он и не думал уходить от человеческого жилья, привыкнув лакомиться на полях селян. На озерах водилась тьма птицы, а в глухих углах еще и зверь оставался, на которого охотились с немудреным коротким луком. И множество жизней спасала соль. Та самая соль, которую князь продавал по сходной цене или вовсе раздавал бесплатно в голодный год. Тогда только рыбой и спасались.
Но, раз человек зиму прожил, значит, еще год боги ему отмерили. И весна, которая радовала прирастающим днем и нежными зелеными листиками, ласкала солнышком изможденные за зиму лица. Нелегко было выжить в это время, да и боги словно испытывали людей, регулярно посылая то великую сушь ранней весной, то холодные проливные дожди прямо к жатве.
А вот княгиня Людмила весну любила. Любила больше, чем зиму, когда муж уходил в полюдье, и намного больше, чем лето, когда он шел в какой-нибудь поход. Весной он принадлежал только ей и ее детям, которые отца не видели месяцами.
Она вскакивала с петухами, по заведенной с малых лет привычке, готовила ему еду, а потом ныряла вновь под меховое одеяло, прижимаясь к мерно поднимающейся груди.
– М-м-м, – замычал Самослав просыпаясь. – Пристаешь? Вот прямо так сразу? Без завтрака?
– Я непраздна, – смущено шепнула она ему в ухо.
– О, как! – поднялся на локте муж, проснувшись в тот же миг. – Надо гонцов послать, посмотреть, не идут ли франки! Это ж верная примета! Как ты беременна, жди осаду.
– Шутишь, да? – она обхватила его руками. – Рад?
– Конечно,