Государство против революции. П. В. КрашенинниковЧитать онлайн книгу.
Иосиф Виссарионович выступил глашатаем перемен. Еще 17 июня 1924 года на курсах секретарей уездных комитетов при ЦК Сталин сделал доклад, в котором довольно ясно объявил будущим аппаратчикам, что диктатура пролетариата сейчас, в сущности, заменяется диктатурой партии – читай партаппарата. Это совершенно честное заявление было лицемерно осуждено членами Политбюро как явно ошибочное. Понятно, что никто из них в эту самую диктатуру пролетариата давно, а может, и никогда не верил, но признаться в своих властолюбивых намерениях они опасались, чтобы заранее не подставляться[67].
Из политических убийств, осуществленных по указке Сталина, наиболее известны гибель Троцкого от руки агента НКВД в Мексике в 1940 году и убийство Михоэлса[68], замаскированное под автокатастрофу в Минске в 1948 году. Также широко известно описание Б. Пильняком убийства М. В. Фрунзе[69]. Сколько менее статусных персон, вызвавших недовольство Сталина, незаметно погибло от рук его палачей, покрыто мраком истории.
Возникает вопрос, для чего Сталиным были устроены показательные процессы над его уже поверженными врагами, закончившиеся вынесением смертных приговоров, которые иначе, чем публичными политическими убийствами, не назовешь? Ведь он мог продолжать по-тихому их травить, подстраивать несчастные случаи и т. д., а затем с почестями хоронить. Все выглядело бы вполне благопристойно. Дело в том, что для Сталина было важно не столько уничтожить, сколько окончательно дискредитировать тех людей, идеями которых он на самом деле пользовался. Троцкий, Зиновьев, Каменев и Бухарин как раз и были этими людьми.
После того как на январском 1925 года Пленуме ЦК Троцкий, обвиненный за его антиаппаратные выступления в раскольнической и фракционной деятельности, был скомпрометирован и потерял посты наркомвоенмора и председателя Реввоенсовета[70], вопрос о власти в партии стал еще острее.
Согласно Праву катастроф, абсолютная власть (или суверенитет) принадлежит тому, кто вырабатывает и принимает Решения, а не тому, кто их исполняет. Установление контроля аппарата над партией было невозможно без узурпации идеологической функции.
Сталин предпочитал не вмешиваться в идеологические диспуты между теоретиками марксизма, а выступать в качестве примиряющего начала, «золотой середины», позволяя своим оппонентам компрометировать друг друга. Этакий мудрый руководитель, для которого и правый, и левый уклон «оба хуже».
Впрочем, свою гранату на поле боя между Троцким и Зиновьевым с Каменевым он все-таки бросил. Он начал продвигать тезис о возможности построения социализма в одной стране, что с точки зрения Учения было полнейшей ересью – Маркс, Энгельс и Ленин (по крайней мере, до 1922 года) такую возможность отрицали.
Началась очередная схоластическая дискуссия[71] между аватаром Сталина Бухариным и Каменевым, Зиновьевым, Сокольниковым и активно поддержавшей их Крупской, подписавшими «платформу четырех».
Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. СПб.: Всемирное слово, 1992. С. 58–59.
Соломон Михайлович Михоэлс (1890–1948) – всемирно известный театральный режиссер, еврейский общественный деятель, первый председатель Еврейского антифашистского комитета.
Пильняк Б. Повесть непогашенной луны // Новый мир. 1926. № 5. Большевики параноидально боялись повторения судьбы Великой французской революции, на смену которой, как известно, пришел бонапартизм, и поэтому чуть ли не в каждом прославленном военачальнике видели будущего Наполеона, который свергнет их власть. Так что версия гибели Фрунзе на хирургическом столе во время необязательной операции от неправильного наркоза по указке Сталина многими считается реалистичной. Этим же обстоятельством можно частично объяснить репрессии против высшего военного состава накануне Второй мировой войны.
При этом Троцкий остался членом ЦК и Политбюро, хотя Зиновьев в попытке полностью уничтожить своего политического оппонента требовал исключить его из партии и вообще арестовать. Однако Сталин, стремясь сохранить противовес Зиновьеву, оставил Троцкого на высших партийных постах.
Как признавал Ленин, никто не знает, что такое «социализм» и «коммунизм», поэтому, что бы ни построили большевики, это всегда можно объявить социализмом.