Великая Кавказская Стена. Прорыв 2018. Михаил БелозеровЧитать онлайн книгу.
и он ляпнет что-то вроде того: «Я тебя люблю» или «Прости меня, идиота, я полный болван, я был слеп и глуп, я безоговорочно сдаюсь на милость победительнице, и делай со мной, что хочешь». Он бы так и вякнул, но чувство самосохранения останавливало его. Надо было держать оборону любыми способами, однако силы были явно на исходе.
– Моджахеды должны прорваться, – выдал он тайну и едва не откусил себе язык, который, казалось, действовал по своей воле.
Господи, чего я несу, подумал он, холодея всеми частями тела. Такую информацию можно было подарить любой другой девице, чтобы произвести впечатление, но только не Ларисе Гринёвой. Это всё равно, что бросить спичку в бочку с бензином. Что делать?!
– Ах, вот в чем дело! – обрадовалась она и подула на свою шикарную чёлку. – Тогда тебе действительно лучше высадить меня у ближайшего метро.
– Я могу довезти тебя до дома.
Его покоробило, что Гринёва моментально стала прагматичной, как все другие девицы из его стойла.
– Не надо, опоздаешь на самолёт, – сказала она абсолютно трезвым голосом и принялась собираться, проверила сумочку, достала телефон, но звонить передумала: – Куда мы, собственно, едем?
Даже голос её неузнаваемо изменился и потерял тот волнующий тембр, который воздействовал на Феликса не хуже волшебной палочки мастера Олливандера. В своё время Феликс зачитывался романами «Хоббит», «Властелин колец» и в душе, оказывается, остался вечным романтиком.
– На Киевский, – промямлил он, грызя костяшку пальца. Всё было кончено. Очарование ночи растаяло как дым. – Там Лёха Котов живёт… – добавил он постным голосом.
Лёха Котов действительно жил на Можайском Валу. Иногда они заседали у него в берлоге, заполненной пустыми бутылками и кино-видео-фотоаппаратами всех моделей и систем, ибо Лёха Котов был фанатом своего дела и безумцем, когда речь заходила о фотографии.
– Вот там меня и выбросишь! – заявила она и подула на свою забавную чёлку, но это было уже данью всего лишь привычке, а не очередной попыткой сбить с панталыку Феликса Родионова, хотя эта её привычка действовала на него, как заклинание факира на кобру. Каждый раз, как только её шикарная чёлка взлетала, Феликс терял дар речи, а если Гринёва ещё бралась за своё контральто, то он вообще таял, как мороженое на асфальте в августе где-нибудь в Крыму.
– Только я тебя очень прошу, – попросил он, объезжая выбоины на дороге, – не выдавай меня, а то ведь сожрут и не подавятся.
Господи, что я делаю, что я делаю? – вопрошал он сам себя и не находил ответа.
– Не бойся, Фелюшенька, – очаровательно пообещала она, глядя на него своими искристыми, карими глазами, брызжущими темпераментом. – Я скажу, что мне позвонили из Европы.
– Кто?.. – упавшим голосом спросил он, потому что в подобную ложь могли поверить разве что весьма наивные люди, а таких в редакциях не держат. В редакциях держат пронырливых и дотошных людей с железной хваткой волка. Ягнята там не водятся.
– Ну, например… знакомый из Турции. Мало ли у меня знакомых на той стороне.
Всё, понял Феликс,