Очерки и рассказы (сборник). Николай Гарин-МихайловскийЧитать онлайн книгу.
слыхал, – ответил я, – что пошлют смотреть: у кого земля пареная вовремя да навоз возят, – того, если не уродило, кормить станут, а у кого нет, – тот иди куда знаешь, – значит, не работник на земле.
– Мы бы все ушли, да лугов жалко. Всю землю бери, луга только бы оставил.
– Луга, известно, – проговорил иронически Алексей, – их не сей, не паши, да и косить-то не надо, только бы уродило, денежки принесут.
– Известно, принесут, – усмехнулся татарин.
Моих тяжело оскорбила готовность отречься от земли.
Когда мы, отдохнув, двинулись опять вперед, они снова возвратились к поднятой теме.
– Ишь, собака, чего брешет, – говорил Алексей, – земли им не надо.
– Земли не надо, – повторил Авдей и в раздумье покачал головой.
– Татарин он татарин и есть, их бы вот к ротному нашему, он бы их живо… – сказал Тимофей.
Когда мы проходили мимо татарского парового поля, Алексей обратил внимание:
– Ты гляди, сев подошел, а у них земля не парена. С чего ж тут родить ей?
– А земля-то, земля серенькая, – говорил Авдей. – Наша черная.
– Ну как же нашу равнять, наша черная, – убежденно повторил Тимофей.
– Только и всего, что будто избами вышли, – заметил Тимофей.
– Экий ты, братец мой, – с сердцем проговорил Филипп. – У нас будь этакой лес, разве не такие же избы поставили бы?
– Лучше еще, – удовлетворенно согласился Тимофей.
– Такеи бы избы поста-а-вили, страсть, – махнул рукой от избытка чувств Филипп, – не то что избы, амбары…
И вся моя компания энергично захозяйничала в своих воображаемых лесах. Лица счастливые, удовлетворенные.
По мере приближения вечера, работа закипает все дружней.
Солнце садится, длинные лучи его скользят по тощим полям и теряются в туманной дали синеющего леса.
Потянуло наконец прохладой.
На горизонте рельефно вырисовался всадник-татарин в своей остроконечной шапке; он остановил лошадь и всматривается в нас, неведомых ему пришельцев. Очень типично. Ведь эти места, в сущности, бывшее К-ское царство. Триста-четыреста лет тому назад такой же татарин так же, вероятно, ехал здесь, с такой же красивой осанкой наездника, в такой же остроконечной шапке. Так же по К-ке косили сено да землю пахали. Разве земля, пожалуй, не так истощена была.
Подъехал татарин.
– Худой хлеб, – говорю я.
– Худо… ничего нет, – ответил решительно он и, помолчав, прибавил: – Семена поздно давал…
– Да и из них половину сами ашали, – перебил его Алексей.
– Чего будешь делать? Беда… Кормить не будут, все помирам.
– Дорвались до казенного, теперь не скоро отвадишь, – сказал Алексей и, обратившись к татарину и тыкая на паровое поле пальцем, закончил: – Ты парить не станешь, тебя и в будущий год кормить?
– Чего будешь делать? Отбилась земля.
Сегодня целый день идем лесом. В лесу и разговор лесной.
– В прошлом годе вышел приказ допущать крестьянам скотину в лес на пастьбу… – говорит местный рабочий Иван, с рыжей