Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858). А. А. ДемченкоЧитать онлайн книгу.
от 5 марта говорилось, чтобы просители «не дерзали подавать повода начальству дурными своими поступками не только наказывать их, но и гневаться на них», а инспектор, прибегая впредь к телесным наказаниям, «должен совещаться с ректором и докладывать предварительно мне».[235]
Епископская резолюция, несмотря на выговор ученикам, на первый взгляд казалась их победой, но Тихон не смирился с поражением, и его быстрое наступление привело к самым неожиданным для наивных жалобщиков результатам. 11 марта Тихон направил в семинарское правление объяснительную записку. По инспекторской версии, никаких «доверенных ябедников» у него нет, и оба ученика, вызванные из класса «для спроса» об участии в кулачном бою, «оказали публично самое грубое неповиновение». О жестоком наказании, которому их подвергли до известия о кулачном бое, инспектор умалчивает: было что скрывать! Подав жалобу, оба ученика, по уверению Тихона, «перестали ходить в класс и вот более недели не являлись ни в класс ни ко мне после неоднократных с моей стороны требований. Сверх сего, с тех пор, как Разумовский и Канаев подали на меня жалобу, вообще в учениках низшего отделения семинарии стали очень явно обнаруживаться предо мною особенные признаки своеволия, неуважения и непослушания: иные из них, проходя мимо меня, смотрят с значительною отвагою и улыбкою, других, замеченных в шалостях и опущении классов, зовёшь к себе, а они не повинуются и не приходят; один из учеников среднего отделения уже грозил мне бумагою к высшему начальству за то, что я в записке о поведении за прошедший месяц февраль отметил его: своеволен и непослушен».[236] Инспектор объяснял, что применяет «такие наказания, которые не возбранены семинарским уставом, какие повсюду употребляет благонамеренная власть родительская, бесспорно данная семинарскому начальству, и без употребления которых, как свидетельствует опыт, вовсе нет возможности содержать, особенно ещё малосмысленных мальчиков, в спасительном страхе и благочинии». На другой же день, 12 марта, семинарское правление вынесло определение: «Учеников Разумовского и Канаева за означенные поступки в записке отца инспектора наказать семидневным уединённым заключением, что и означить в книге поведения».[237]
Завершением всей истории с протестом было исключение Разумовского и Канаева из семинарии сразу же по окончании учебного года – 14 июля.[238] Разумеется, Иаков не мог не знать о проведённой инспектором акции против восставших семинаристов, и его резолюцию от 5 марта следует рассматривать как ловкий тактический ход, рассчитанный на поддержание среди учеников своей популярности справедливого владыки.
Как видно из приведённых документов, дело Разумовского и Канаева сразу вышло за пределы канцелярской переписки и стало предметом оживлённого обсуждения среди учеников всей семинарии. Одни поддерживали дерзких протестантов (например, Александр Семихатов), другие (Семён Успенский)
Там же. Д. 1663.
Речь идёт об Александре Семихатове, оштрафованном за это «голодным столом в течение 4-х дней» (там же. Д. 1632 Л. 22–23).
Там же. Д. 1632. Л. 26–27, 62. См. также: Чернышевская. С. 69–70.
Там же. Д. 1646. Л. 39, 44.