Неслучайные люди. Маша ТраубЧитать онлайн книгу.
не умел просить, если считал это неправильным. Мог биться за талантливого студента, в которого верил, в котором видел настоящий дар, но за сына просить не мог, до невралгии. Ходил, еле передвигая ноги, но, к счастью, ему не приходилось унижаться. Из уважения к имени отца Илью отправляли в академический отпуск, восстанавливали, позволяли досдать сессию. Отец тянул его как мог. Последнее, что он сделал, – устроил сына в газету. Пошел к главному и попросил за него. Приехал домой и в тот же вечер умер – инфаркт. От унижения, признания, что сын не умеет писать.
Много раз Альберт Аркадьевич говорил жене, что этот раз, когда он пользуется собственной репутацией ради сына, – последний. Илья не хочет учиться, не хочет работать. Ничего не хочет. А ему, отцу, стыдно просить за такого сына. Пусть тот делает что хочет, ищет себя. Только пусть его отцу, известному журналисту, больше не придется кланяться в ноги институтскому начальству, да никому вообще.
– Ты ему не отец! – кричала Карина.
– Я знаю, – спокойно отвечал Альберт Аркадьевич.
В тот раз Карина замолкла. Ее практичный деревенский ум дал знак – не стоит раздувать скандал. Муж, которого она считала тряпкой, как и всех интеллигентов, работников умственного труда – за что им только деньги платят, – может и взбрыкнуть. Ей-то хватило мозгов закрыть рот, а вот Илье – нет. Он пришел к отцу на работу и заявил, что всем расскажет про его связь со студенткой. Да, своими глазами видел их в институтском кафе. Как ее зовут? Света? Вот и расскажет руководству факультета, как отец, великий журналист и преподаватель, спит со студенткой.
– Ты не можешь, – сказал Альберт Аркадьевич, до этого отказывавшийся верить слухам, что Илья – стукач. Заправский. Любящий это дело. Что он пишет доносы и докладные на всех и по каждому поводу. Что деканат уже устал от его сообщений. Всё бы сразу выбрасывали в мусорную корзину, но он требовал, чтобы его докладную секретарь непременно зарегистрировала должным образом, с печатью и подписью. Тогда точно обязаны передать декану, а потом, возможно, и ректору университета.
– Света – талантливая девочка. С удивительным чутьем к слову. Она может стать большим писателем. Я просто хочу ей помочь. Понимаешь, таланту, настоящему, тоже нужна помощь. У меня нет с ней никакой связи, кроме профессиональной, – ответил Альберт Аркадьевич.
– Это ты потом на собрании факультета расскажешь – и про талант, и про связь, – хмыкнул Илья. – И как ты хочешь ее пристроить в газету и за какие такие ее заслуги. Конечно, ничего не докажут, но нервы тебе попортят конкретно. А за твоей Светой шлейф будет тянуться. Всю ее жизнь. Сплетни долго живут. Правды никто не помнит.
– Кое-чему ты все же научился. Про сплетни и правду хорошо сказал. Только не своими словами. Так чего ты хочешь? – тяжело вздохнул Альберт Аркадьевич.
– Устрой меня в свою газету, – потребовал Илья.
– Я не могу. Это называется кумовство, разве ты не знаешь? Это неприлично.