Услышь нас, Боже. Малькольм ЛауриЧитать онлайн книгу.

      Sí, hombre[24], это текила.

      (Мне, вскочившему с утра пораньше и уже постиравшему рубашку, это кажется просто смешным.)

      …Я – старший стюард своей судьбы, я – кочегар своей души.

      Ничто не сравнится с беспредельной тоской, опустошением и убожеством подобного путешествия. (Хотя все культурно и очень достойно, экипаж – лучший из возможных, еда выше всяких похвал и т. д. И супруги Трамбо, безусловно, чертовски приятно проводят время и т. д., и т. п.)

      Буревестник, несомненно, ведет разведку.

      «Левиафан» Жюльена Грина. Рассказ.

      Акапулько прямо по курсу, я узнаю его сразу – еще раньше, чем шкипер. Вот Ларкета с ее маяком, медленно проплывающим мимо. Нам даже кажется, мы различаем на берегу «Кинта Эулалия».[25]

      После Мансанильо Акапулько – первое место, подающее признаки жизни, на всем мексиканском побережье. Даже на таком расстоянии я слышу, как водители на берегу кричат, созывая народ в camiones[26]: «Колета! Колета!»

      …Здесь, в Акапулько, происходит основное действие моего романа, над которым я бьюсь все последние месяцы: здесь Мартин Трамбо встречает своего заклятого врага. Здесь же в 1946 году Примроуз и Мартин видели digarilla. За неделю до того, как «Долину смертной тени» приняли к публикации. Вот тогда-то все и началось. История человека (по сути, его самого), который крепко джойсонулся и взлетел на воздух[27]. Меня угнетает чувство изгнанничества. И еще одно чувство, за пределами несправедливости и душевных страданий, потустороннее, гнетущее, опустошительное, приводящее меня в замешательство. Оказаться поблизости – и так вот запросто пройти мимо. Неужели когда-нибудь, проходя мимо Англии, родного дома, как теперь, в этом плавании, по какой-то причуде судьбы я не сумею сойти на берег или, хуже того, просто не захочу? Именно здесь, в Акапулько, Мартин тоже впервые ступил на мексиканскую землю. В ноябре 1936-го. Да, в День мертвых. Помню, как я сошел на причал, помню безумца с пеной у рта, подводившего свои часы; бесплотных стервятников в толще грозовых туч. И весь этот сумрачный ужас спокойно раскинулся по левому борту и медленно отодвигается за корму, благостный и невинный, как Саутенд-он-Си. Вот тогда-то и начался консул. Сцена с первым стаканчиком мескаля уже скрылась из виду. Годы, потраченные на написание ее и других вещей, погибших в огне, пока что самые счастливые в его жизни, вдвоем с Примроуз в домике на взморье… Я знаю, на что похоже это ощущение; то же самое должен чувствовать призрак, вновь и вновь посещающий определенное место на земле, куда его неодолимо тянет. Он жаждет стать зримым, но, бедный сгусток парящего газа, даже не может толком приземлиться. (И последняя капля: уже на закате шкипер совершенно бесхитростно заметил: «Вы поглядите на этот крошечный мексиканский кораблик, идущий вдоль побережья со всеми включенными огнями. Каботажная[28] человеческая душа. Правда красиво?»)