Стихотворения. Андрей БелыйЧитать онлайн книгу.

      Красотка летит вдоль аллеи

      в карете своей золоченой.

      Стоят на запятках лакеи

      в чулках и в ливрее зеленой.

      На кружевах бархатной робы

      всё ценные камни сияют.

      И знатные очень особы

      пред ней треуголку снимают.

      Карета запряжена цугом…

      У лошади в челке эгретка.

      В карете испытанным другом

      с ней рядом уселась левретка.

      На лошади взмыленно снежной

      красавец наездник промчался;

      он, ветку акации нежной

      сорвав на скаку, улыбался.

      Стрельнул в нее взором нескромно…

      В час тайно условленной встречи,

      напудренно-бледный и томный, —

      шепнул ей любовные речи…

      В восторге сидит онемелом…

      Карета на запад катится…

      На фоне небес бледно-белом

      светящийся пурпур струится.

      Ей грезится жар поцелуя…

      Вдали очертаньем неясным

      стоит неподвижно статуя,

      охвачена заревом красным.

      Заплели косицы змейкой

      графа старого две дочки.

      Поливая клумбы, лейкой

      воду черпают из бочки.

      Вот садятся на скамейку,

      подобрав жеманно юбки,

      на песок поставив лейку

      и сложив сердечком губки.

      Но лишь скроется в окошке

      образ строгий гувернантки, —

      возникают перебранки

      и друг другу кажут рожки.

      Замелькали юбки, ножки,

      кудри, сглаженные гребнем…

      Утрамбованы дорожки

      мелким гравием и щебнем.

      Всюду жизнь и трепет вешний,

      дух идет от лепесточков,

      от голубеньких цветочков,

      от белеющей черешни.

      И в разгаре перебранки

      языки друг другу кажут…

      Строгий возглас гувернантки:

      «Злые дети, вас накажут!..»

      Вечер. Дом, газон, кусточек

      тонут в полосах тумана.

      «Стонет сизый голубочек», —

      льется звонкое сопрано.

      И субтильные девицы,

      подобрав жеманно юбки,

      как нахохленные птицы,

      в дом идут, надувши губки.

      Заброшенный дом.

      Кустарник колючий, но редкий.

      Грущу о былом:

      «Ах, где вы – любезные предки?»

      Из каменных трещин торчат

      проросшие мхи, как полипы.

      Дуплистые липы

      над домом шумят.

      И лист за листом,

      тоскуя о неге вчерашней,

      кружится под тусклым окном

      разрушенной башни.

      Как стерся изогнутый серп

      средь нежно белеющих лилий —

      облупленный герб

      дворянских фамилий.

      Былое, как дым…

      И жалко.

      Охрипшая