Первый человек в Риме. Колин МаккалоуЧитать онлайн книгу.
служащий или писец. А что, если каким-то чудом судьба улыбнется Сулле и у него появится возможность вести достойный образ жизни? Неграмотность может стать этому помехой!
Сулла согласился учиться, но не бесплатно. Промышляя воровством, он мог платить старому Квинту Гавию Миртону то серебряным денарием, то жирной курицей. А когда подрос, за этот серебряный денарий он стал продавать себя. Если Миртон и подозревал, что эти платежи – цена чести, то никогда не говорил об этом. Он был достаточно умен, чтобы понять: отдавая деньги, мальчик демонстрировал, как высоко ценил он неожиданную возможность учиться. Поэтому Миртон всегда брал эти монеты с видимым удовольствием и благодарностью и никогда не давал Сулле повода догадаться, насколько болезненно воспринимает источник доходов мальчика.
Изучать риторику под руководством известного судебного адвоката – несбыточная мечта. Сулла знал, что ей не суждено осуществиться. И это придавало дополнительную ценность скромным усилиям Квинта Гавия Миртона. Благодаря Миртону он мог говорить на чистейшем классическом греческом и овладел основами риторики. У Миртона имелась огромная библиотека, и Сулла читал – Гомера, Пиндара, Гесиода, Платона, Менандра и Эратосфена, Эвклида и Архимеда. Он читал и на латыни – Энния, Акция, Кассия Гемину, Катона Цензора. С трудом осиливая каждый свиток, попадающий в его руки, юноша открыл для себя мир, где мог на несколько драгоценных часов забыть о своей неприглядной жизни, – мир благородных героев и великих подвигов, научных фактов и философских фантазий. К счастью, единственной ценностью, не утраченной пьяницей отцом задолго до рождения мальчика, был превосходный латинский язык. Поэтому Сулла не имел причины стыдиться своей латыни. Он великолепно говорил на жаргоне Субуры, беднейшей и наиболее перенаселенной части Рима, а также и на правильной латыни. Это давало ему возможность свободно вращаться в любых слоях римского общества.
Небольшая школа Квинта Гавия Миртона располагалась в тихом закоулке открытого продовольственного рынка, где продавали специи и цветы, позади Римского Форума. Поскольку Миртон не мог позволить себе иметь собственное помещение, ему приходилось преподавать в общественном месте. Старый учитель частенько говаривал: «Где лучше вдалбливать знания в крепкие римские черепа, как не среди пьянящего аромата роз и фиалок, перца и корицы?»
Должность домашнего наставника какого-нибудь избалованного плебейского молокососа была не для Миртона. Не прельщала его также и перспектива обучать полдюжины благородных отпрысков – в соответствующих классах, благопристойно изолированных от грохота улиц. Нет, Миртон просто приказывал своему единственному рабу водрузить для него высокий стул и расставить скамейки для учеников – там, где об них не будут спотыкаться. И принимался учить – чтению, письму, арифметике – на открытом воздухе, перебиваемый пронзительными выкриками торговцев и покупателей. Его любили; к тому же он брал со скидкой за обучение детей, чьи отцы владели палатками на