Песни жаворонка. Утренняя. Алексей ИсаевЧитать онлайн книгу.
она мне сказала: «Я больше не верю в Бога. Если бы у Него была хоть капля милосердия, Он не позволил бы моему внуку умереть от долгой и мучительной болезни». Я был молод, нечуток, резок и спросил ее (…): «А вы никогда не задумывались о тысячах детей, которые умерли от болезней, были убиты во время войны и на протяжении всей человеческой истории? Это Вам не помешало верить в Бога?» Она посмотрела на меня с искренностью, о которой я до сих пор вспоминаю с изумлением, и сказала: «Что мне было до них? Теперь мой внук умер».
Ответ женщины не озадачил будущего митрополита, напротив, он принял его как обычную реплику.
«Это очень резкий, грубый пример, но поставьте перед собой вопрос: не оказывались ли мы в нашей жизни, короткой или долгой, перед лицом подобной проблемы? Мы готовы верить в Божью любовь, в милосердие, во все Его положительные качества до тех пор, пока вдруг что-то не случается с нами или с теми, кого мы любим гораздо больше себя, и тогда наша уверенность и доверие рушатся. Но чаще всего, когда доверие рушится, мы не признаемся себе в этом и не делаем вывода, что теперь я больше не верю в Бога, а просто восклицаем: „Как это может быть? Как ужасно!“ Мы замыкаемся, закрываем глаза, ум, сердце».
И без перехода о. Антоний продолжает:
«Возьмите эту короткую молитву, четыре слова – «слава, держава, милость, человеколюбие», – каждое из них ставит нас перед проблемой нашей собственной веры и нашего собственного опыта. Мы можем отчасти ее решить, сказав: «Верую, Господи, прости мое неверие!» (ср. Мк. 9:24). И если наши слова искренни, если они действительно крик боли, вырвавшийся из нашего сердца, тогда мы имеем право их произнести, тогда они станут началом наших правдивых отношений с Богом. Но если это просто способ избежать ответственности, попытка воспользоваться словами Евангелия, чтобы, пожав плечами, сказать Богу: «Что я могу сделать, таково положение: если Ты мне не поможешь, я останусь неверующим», тогда слова «если Ты мне не поможешь» (их в тексте нет, я их прибавил), эти слова, обращенные к Богу, ко Христу, будут означать: «Ты должен мне помочь, иначе Ты будешь виноват».
Из этих размышлений, на первый взгляд умных, глубоких и искренних, я так и не вынес обещанных истин. Прежде всего, убедил ли митрополит несчастную, разуверившуюся в Боге из-за смерти любимого внука?
Митрополит Антоний Сурожский: «Каждый человек – икона, которую нужно отреставрировать, чтобы увидеть Лик Божий».
Не хотел касаться этой темы, упирался всеми «копытами», однако не смог устоять от соблазна. Вынудил меня вступить в разговор все тот же митрополит Сурожский своими ответами на самые актуальные вопросы его прихожан и журналистов. Не буду оспаривать доводы теолога, которыми он оправдывает кровавый путь человечества от дня сотворения мира, скажу только, что он лукавит, оправдывая этот путь какой-то божественной необходимостью. Он даже сына обрек на крестные муки и не откликнулся на его