В человеческом обличье. Артем РимскийЧитать онлайн книгу.
не играет в кости, то уж мы только тем и занимаемся.
– Что ты имеешь в виду? – пробурчал Матс, не слишком обрадованный таким поворотом разговора.
– Я говорю, что рождение ребенка – это игра в кости, лотерея. Каким бы ты ни был удачливым и благополучным, как бы ни был уверен в своих отцовских способностях, но, как ни крути, ты просто играешь наудачу. Что и как там будет с твоим «творением», ты и представить себе не можешь. И хоть ты и желаешь ему всяческого счастья и даже веришь в это, но неужели непонятно, что шансы прожить убожеством ничем не меньшие?
Дэйв остановился на перекрестке и подкурил.
– Ты какой-то слишком уж… черный внутри, – прокомментировал Матс.
– Я туда, – Дэйв указал направо, в сторону улицы Дюрера.
– Мне прямо, – ответил Матс и протянул руку. – Будь здоров, Дэйв.
– Буду, – Дэйв пожал неожиданно вялую ладонь Матса и пошел своим путем.
Улица Дюрера вела в центр города, и вечернее оживление на ней было заметнее, хотя оживление в городе с населением в двадцать тысяч жителей всегда можно считать относительным. Кажется, что в подобных городках даже праздники и торжества происходят как бы по какому-то заготовленному сценарию, который ни в коем случае не должен нарушить давно принятый ритм жизни. Дэйв даже не сомневался, что если сосредоточиться на наблюдениях, то можно будет заметить, как в одно и то же время из-за одного и того же угла выходит один и тот же встречный прохожий, у винного магазина останавливается один и тот же автомобиль, из окна кафе за тротуаром наблюдает одна и та же физиономия. Дэйв уже года четыре не был в единственном местном кинотеатре, но не удивился бы, узнай он, что все эти четыре года там крутят один и тот же фильм. Не удивился бы он и обязанностям городского собрания на каждой сессии обсуждать и принимать одни и те же законы. Иногда он даже представлял себе, что здешние дети не взрослеют, а бесконечно переходят в одни и те же классы, а дряхлые старики десятилетиями не могут перешагнуть всем известный порог.
Дэйв не любил Эскину и не любил ее механическую жизнь. И все же мирился с ней, поскольку она его раздражала только в крайних случаях. Санторин и другие крупные города, в которых он, разумеется, многократно бывал и даже кратковременно жил, как раз не позволяли ему внутренне расслабиться, почувствовать себя независимым. Суета, спешка, жизненная многозадачность – все это словно влюбляло в себя, затягивало в роман с окружающим миром, но Дэйв давно перестал себя обманывать и убедился, что любой роман, который длится долее двух часов, выльется для него в нервное расстройство. И неважно, кто или что объект этого романа: женщина, жизнь, что-либо еще… Эскина же была давней знакомой, такой же непритязательной в выражаемых потребностях и столь же взыскательная в своей личной свободе, пусть даже свободе мнимой. И эту давнюю знакомую, от которой можно взять все необходимое, без каких-либо серьезных жертв, без лживых обещаний, Дэйв ценил. И ценил ее взаимность.
Скорее всего, как сам он думал, далеко не каждый