Ночь огня. Эрик-Эмманюэль ШмиттЧитать онлайн книгу.
меня мое истинное лицо».
Как пробралась эта фраза в мой мозг?
За завтраком Сеголен спросила, нет ли у кого из нас зеркала.
– Я не собираюсь краситься, – сказали женщины.
– Я не собираюсь бриться, – подхватили мужчины.
Все были ошарашены: оказалось, что никто не запасся этим предметом.
– Ни один из нас десять дней не увидит своего лица! – заключила Сеголен.
Эта перспектива ей не нравилась; меня же она привела в восторг.
У меня всегда были сложные отношения с зеркалами. Если детство мое их игнорировало, отрочество не дало мне отвернуться от них. Сколько дней посвятил я изучению себя? Это не был нарциссизм, скорее растерянность. Я не понимал… Я тщетно искал связь между человеком в зеркале и собой; у него разрастался торс, ширились плечи и бедра, тогда как внутри я не менялся. Мало того что его метаморфоза следовала непостижимому мне плану, она совершалась, в то время как я не желал ее, не контролировал, даже не предвидел. Доколе это будет продолжаться? Я полагал себя жертвой абсурдной неизбежности – роста. Что связывает эту плоть, принимавшую форму мужчины, и меня? Ребенок, исчезавший из зеркала, оставался во мне, более того, он оставался мной.
Когда процесс был завершен, я без особого энтузиазма смирился с тем, что проживу свою жизнь в этом мускулистом, массивном, атлетическом теле, увенчанном круглым лицом. Между тем лицо, которое я бы сам себе дал, было бы тонким, и, выбирай я внешность, предпочел бы хрупкую, по образу моих сомнений и вопросов.
В восемнадцать лет я порвал все отношения с зеркалами, за исключением времени бритья. Когда мне случалось неожиданно где-нибудь на углу улицы или в глубине ресторана увидеть свое отражение, я удивлялся. Что за нелепица! Я так мало походил на себя…
Своим близким я никогда не поверял этого чувства неадекватности, ибо в тот единственный раз, когда я решился его высказать, девушка возразила мне: «Ты себе не нравишься? Не важно, ты нравишься мне. И я нахожу тебя красивым». Несчастная, какое заблуждение… я страдал не от этого. Красивый, некрасивый – плевать! Нравлюсь себе, не нравлюсь – какая разница? Я говорил о другом, глубинном недуге: я себя не узнавал! У меня дома было не найти ни псише, ни зеркала в полный рост, только маленький квадратик в ванной комнате без окон.
«Где-то ждет меня мое истинное лицо».
Фраза возникла вскоре после полудня. Потом вернулась. На ходу она становилась навязчивой. Крутилась, крутилась, крутилась в голове.
Что она значила?
Я полагал, что она отражала мои заботы: вот уже год я искал свое место в жизни, свое дело, свою профессию. Удалившись в пустыню, я мог продвинуться в поисках. Должен ли я продолжить мои философские изыскания? И какие? Или лучше уйти в преподавание? В писательский труд? Короче, кто я – эрудит, мыслитель, учитель, артист? Кто-то другой? Кто-то или… никто? Никто, быть может… Так не лучше ли попросту создать семью, завести детей, посвятить себя их воспитанию и их счастью? Этот внутренний разлад тяготил меня: я был на перепутье, не на пути.
«Где-то ждет меня мое