КУЗНЕЦКИЙ МОСТ И МАРГАРИТА. Надежда Александровна БеляковаЧитать онлайн книгу.
и врачом, и инженером, и учителем, как сам Андрюшечка мечтал в детстве. И отправили его в Дмитров учиться. В Дмитровскую городскую гимназию.
Учился он в классе с самими князьями Оболенскими, которых родители чадолюбивые нарочно в городской гимназии обучали, чтобы не спесивыми росли, а с детства знающими жизнь и понимающими народ. Правда – не дружились они с Андрющечкой ее, приходившим из съемной комнатки, которую оплачивали они с мужем для проживания во время учебы в лаптях и в поношенном тулупчике. Но ведь учились же! И учителем он, крестьянский сын, стал, как мечтал, именно благодаря образованию, полученному в царской России, как и многие другие. Трудом и усердием, которых поднялась Россия из Крепостнической державы до 19 февраля 1861 года до передовой и могущественной Российской Империи.
И потому, когда после революции 1917 года в 25 году ее любимый сыночек Андрюшенька вернулся в Петраково, с документами, в которых гордо значилось – «Ликвидатор безграмотности», чтобы возродить из руин, разрушенную революцией систему сельского и деревенского начального образования, уж, как гордилась им Анна Васильевна, потому что это было плодом их с мужем правильного пути, их труд и усердие. Пока однажды не побывала на его уроке в бывшей земской школе, стоявшей заколоченной после 1917 года. И увидела, как ее голубоглазый красавец сын, с красивой, плавно лежащей волной густого чуба, цвета спелой пшеницы, с чеканным профилем, вещал у школьной доски, обучая грамоте. Он диктовал, выводя мелом по черной доске, красиво, изящными еще дореволюционными прописями:
– МЫ НЕ РАБЫ!
Тут не выдержала строптивая Анна Васильевна, и взорвалась, слыша, как пояснял ее Андрюшечка всему честному народу, что революция 1917 года освободила народ, что теперь они могут обучаться грамоте и гордо писать:
– «МЫ НЕ РАБЫ!»
Встала, по-домашнему стукнув кулаком по столу, и громогласно напомнила сыну, что:
– Мы не рабы» с 19 февраля 1961 года. Итого к 1917 году уже 56 годиков, как не рабами были! Царь-батюшка нам освобождение еще когда подарил!
Почитай, как уж поболее, чем полувека, как мы не рабы! Не вчерась, освободились! Напраслина все это! Нечестно это!
Чтобы не надрывать свое огорченное сыном сердце, не мешать ему в его работе, больше Анна Васильевна на те открытые уроки не ходила.
Все это вспомнилось Анне Васильевне, и упрямо, и беспощадно толкало ее к неизбежному горестному выводу о том, что все выпавшие на долю ее семьи горести – справедливое возмездие за грехи сына. А она – строптивица, как не отталкивала от себя эту неизбежную правду, но избавиться от этих мыслей, так и не смогла.
«Блажен муж, иже не идет на собрание нечестивых!» – отчетливо возникло в ее поникшей от горя голове, когда смотрела на приближавшегося, идущего от калитки к порогу дома сына – сына, пришедшего с собрания в сельсовете тех, кто весь тот теплый осенний день вершил судьбы тех, кого знала она всю жизнь. Увидел сына и Осип. И,