Инспекция. Число Ревекки. Оксана КирилловаЧитать онлайн книгу.
Тот не реагировал. Тогда эсэсовец тряхнул склянку и почти прижал к ноздрям. Заключенный дернулся, тело его начало сотрясаться от конвульсий, но глаза он так и не открыл. Эсэсовец кивнул второму, тот продолжил.
Я отошел от двери.
– Раньше использовали два стола, теперь, как видите, усовершенствовали. В наших же мастерских и изготавливаем приспособления, – не без гордости произнес роттенфюрер. – Когда его стряхнут со штанги, подпишет любые показания, будьте уверены.
– Не сомневаюсь. Это и есть богеровские качели?
– Нет, это из гестапо. Тут вся метода их, этот блок весь под политическим отделом[4]. У них в активе много всего. Бутерброд хотите увидеть? Заключенного кладут на лавку, а сверху широкую доску. И по этой доске начинают дубасить гирями, пока у него не начинает брызгать кровь из ушей и рта. Так промаринуется в собственном соку между доской и лавкой час-другой и мигом все выкладывает. Тут воля ломается быстрее костей. А главное, надо, чтоб остальные слышали, а еще лучше – видели. Тогда второго волочешь, а он уже на ходу начинает все выдавать. Пойдете смотреть?
Вместо ответа я спросил:
– Хоть что-то из этого прописано в должностных инструкциях?
Мой сопровождающий внимательно посмотрел на меня, будто силился понять, шучу я или нет. Затем просто пожал плечами.
– Это нужно, чтобы допросы проходили успешно. По-другому этот сброд не понимает. Тут главное – заставить их говорить, неважно какими способами. Сейчас ведь война, – он задумался, подыскивая слова, чтобы выразить мысль яснее. – Как бы вам объяснить, тут такой манер: лучше перестраховаться и убить лишнего, чем пожалеть, а потом получить пулю в спину. Единственно верная политика сейчас. Как по мне, так я бы пристреливал каждого, кто отводит взгляд.
Здесь тоже было душно. Я расстегнул верхние пуговицы плаща. Мы пошли дальше и поднялись на чердак. В нос мне ударил омерзительный запах.
– Черт подери, здесь никогда не убирают? – пробормотал я, силясь разглядеть помещение.
Ламп здесь не было, свет слабо пробивался сквозь неплотно подогнанную черепицу, а потому я не сразу осознал, что на массивных балках под крышей висели… люди. Я молча разглядывал эти человеческие гирлянды, раскачивающиеся в блеклых кривых лучах, пронизанных густой пылью. Руки у всех были связаны за спиной веревкой, которая была перекинута через балку. Почти все молчали, бритые головы их безвольно свисали на грудь. Стонал лишь один в углу. Я понял, что это и были знаменитые богеровские качели.
– Они уже ничего не ощущают, их плечи давно вывихнуты. Главное, не задевать их и не раскачивать. Этого, – сопровождающий кивнул на стонавшего, – подвесили, видать, недавно, его суставы еще сопротивляются.
Я подошел к нему ближе и сумел разобрать, что шептали высохшие губы: «Мама, мамочка, мама…»
– Когда они висят на выкрученных руках, то под тяжестью тела кости постепенно выскакивают из суставов, – проговорил
Сотрудники лагеря состояли из представителей СС и СД. Исключение составлял политический отдел: там работали сотрудники гестапо. В ведении политического отдела находились все допросы и казни.