Живые, или Беспокойники города Питера. Павел КрусановЧитать онлайн книгу.
много – без черного цвета, как и без его роскошной гривы, представить Жору было просто невозможно, без них он словно бы развоплощался, переставал быть собой, терял всю свою победительность. Он становился все равно что голым и, что всего хуже, – именно таким себя чувствовал. Вероятно, зал тоже чувствовал его наготу. Не мог не чувствовать…
Развязки я не видел – у нас еще оставался портвейн, и, окрыленные удачей, свободные, как Пятачок, до следующей пятницы, мы устремились в собственную грим-уборную. Говорили потом, что последний концерт «Россияне» отыграли вяло, без вдохновения, что удержать зал им удалось лишь благодаря сценическому опыту и магии своего имени… Не знаю, так ли все выглядело на самом деле – нас там уже не было.
Может показаться, что, говоря об Ордановском, я говорю о чем-то другом, паразитарно примазываю к его имени какие-то несущественные личные впечатления и мотивы – но как иначе? Только оттолкнувшись от личных впечатлений, тактильного ощущения тепла, податливости кожи, терпкого вкуса вина или помады во рту, фантомных запахов, которые, тем не менее, способны вполне реально кружить голову, у нас и получается что-то по-настоящему вспомнить. Вспомнить и вновь пережитое пережить.
Неделю спустя мы, как обычно без всякого повода, а единственно из желания «проводить вечность», отправились в чебуречную на Майорова. В тот раз к нам прибился Попов. Внизу, в мерцающем огнями зеве бара, гремели Boney M; бармен Саша смешивал коктейль «Олимп» нервному «мажору» Виталику. На лестнице, ведущей на второй этаж, переминалась небольшая очередь, однако нам держала столик Рита, и мы, направившись к гардеробной стойке, послали в зал Попова – чтобы Рита нас встретила и тем сняла возможный во всякой очереди нервный ропот.
Когда Попов вернулся, на губах его играла скверная улыбка.
– Я с вами не пойду, – сказал он.
– Что так? – удивился я.
– Там Жора, – сказал Попов и распахнул куртку.
Сначала я не понял, но через мгновение до меня дошло: на нем была черная рубашка Ордановского.
Совестно признаться, однако тогда у гардеробной стойки я просто попрощался с Поповым и как ни в чем не бывало отправился пить под хазани портвейн «Кавказ». Мне, кажется, даже было немного весело. И только несколько минут спустя в зале чебуречной, когда я пожимал руку Ордановскому, мне стало стыдно. Ужасно стыдно. Так стыдно, что я зажмурился. Вечер был испорчен – чебуреки и ароматные хазани предстояло есть без всякого аппетита.
Сказать по чести, в куче воспоминаний, пылящихся в моей памяти, подобного стыда отыщется не много. Я был виноват перед Жорой не потому, что привел на тот «тройник» Попова, а потому, что только что у гардероба той же рукой, которой брал номерок и которой сейчас жал ладонь Ордановского, не засветил Попову в ухо. Теперь было поздно и поздно навсегда – когда мысль опережает действие, действие становится неестественным, а стало быть, лишним. Все – я не прошел испытание, фарш невозможно