Школа свободы и бесстрашия. Денис СорокотягинЧитать онлайн книгу.
мало, что она – сука неблагодарная, а ее мать – проститутка, а потом из трубки на нее обрушился хор цикад, кузнечиков, и ей стало так легко, этот хор ничего не заглушал, он не был шумовой декорацией, ограждавшей ее от реальности, он был просто хором цикад, кузнечиков, потом к ним присоединились и птицы, где-то вдали послышался шум поезда, все это была увертюра, подготовка к главной песне, которую споют рельсы, они поют эту песню уже давно, но только сейчас она может ее расслышать в полной мере.
Вот только надо сделать пару неотложных дел.
Она переводит деньги брату. Этой суммы вполне хватит на похороны, поминки, если Марина, жена брата, возьмет все в свои руки. (Она жалела Марину и по-прежнему не испытывала никакой жалости к себе.) Она не приедет на похороны, посчитав, что ее присутствие там будет лишним. Она всю жизнь была невидимой для отца, осталась так и неузнанной (как и он для нее), главное, что она все же успела сказать ему (ей хочется верить, что это были те слова): «Я здесь», а остальное – как уж вышло.
А брат, обидевшись на что-то (что?), добавил ее в черный список, заблокировал в соцсетях. Она снова глядела на эту знакомую конструкцию: «Пользователь ограничил круг лиц, которые могут ему написать».
Она улыбалась. Это какая-то общая для Талдома тема или общая для всего человечества? – гадала она и чувствовала, что все «это» не еще одна потеря в череде потерь, а приобретение, и сомневаться в этом она не позволит ни себе, ни кому-то другому.
Адова жизнь
бестиария в четырех частях
1. Первый и последний
Что делать мне с Дождем?
если шел дождь, Ада тоже шла. На работу. В сухие дни она сидела дома и не выходила на улицу. Ада любила сухие дни.
Она была «идиоткой». Так называла Аду мать. Справка из психбольницы, выхлопотанная матерью, освободила Аду от каких-либо работ пожизненно. Ада получала денежку от государства. Но ей было мало. Денежки много не бывает.
Ада любила пить гранатовый сок. Покупала его вместе с другими продуктами в мокрые дни. А он, сука, такой дорогой. Тот, который неразбавленный. Ада каждый день пьет этот сок и представляет, что пьет кровь умершей матери. Когда-то мать пила кровь дочери. За месяц до смерти уже лежачая мать вцепилась тремя оставшимися зубами в руку Ады. Матери не понравилось, что дочь слишком резко достала грязную пеленку из-под ее обвисшего зада. Остался шрам на руке как напоминание. Недолго думая, в одну из сухих ночей, Ада взяла из чулана лыжную палку, подошла к спящей матери, прицелилась и воткнула палочный наконечник в середину материного лба. Мать тут же проснулась. Смотрит, над ней дочка стоит и палку почему-то лыжную в лоб ее вкручивает. И – темнота.
Тогда Ада поняла, что ей доставляет удовольствие протыкать что-либо, чувствовать, как острие входит в плоть, буравит ее. Ада захотела стать этаким буравчиком.
Она нашла такую работу. В мокрые дни