России ивовая ржавь (сборник). Анатолий МерзловЧитать онлайн книгу.
знатоков элитной сферы.
– Не порите горячку, сударь, отпустят вам этакую кисочку на растерзание быдлу, да еще в среднестатистический дом отдыха. Места, да, королевские, но сервис, обслуга – доисторическое прошлое.
При всем, обращение «сударь» звучало далеко не в лучших традициях буржуазного этикета, скорее издевкой.
Ассоль красиво насыщалась едой и неслышно пропадала. Возможно, кто-то и интересовался ее бытом вне пляжного моциона – об этом пересудчицы на общий суд не донесли. Надо полагать, жизнь ее протекала вне доступа праздных толкователей.
Приходило очередное утро, за ним день – все повторялось в завидной последовательности. С ее появлением я впервые так глубоко осмыслил возможности гармонии души и тела.
Искрящееся море в сочетании с небесными силами подарили мне то, без чего природа, – в лучшем случае, удачно схваченный сюжет с картины одаренного художника. Впервые так реально я увидел роскошную растительность субтропиков в милосердной перспективе человеческого разума.
В скоплении отдыхающих обязательным атрибутом юга мелькают знойные красавцы, выхватывая из их рядов достойные образцы – Ассоль оставалась одна. Не уверен, мой ли только избирательный мозг смог уловить легкую перемену в ее поведении с последним пополнением, или кто-то пошел еще дальше. Об этом мог бы рассказать случай, либо оно осталось бы тускнеющей со временем загадкой моего воображения.
До сих пор она стояла лицом к морю, хотя довольно часто его простор неуютно волновался морским свежаком. Утренний ультрафиолет красил нежные обводы плеч – до болезненного хотелось прильнуть к их совершенству в едином поцелуе с солнцем; вечерний ласкал лицевую стать, и ты, как невольный раб светила, обволакивал вместе с его лучами привлекательность лица, необыкновенной волнительности ножки, всю ее – полнокровная грудь оставалась тайной доступной для сверх вожделения.
С некоторой поры море перестало для нее быть первостепенной благостью. Отныне лицо ее встречало ленивое, красное, потускневшее к этому времени солнце, всходившее в тоскливой поволоке наметившейся осенней дымки. Уточню: ее распущенные волосы колыхались под небольшим углом к морю, и точно очерчивали прямую линию к скале с белеющей высоко площадкой обзора. В это время она обычно пустовала, и лишь одинокая фигура замершим изваянием темнела на ее фоне.
Я побывал там не однажды. Вид с нее был схвачен не одной камерой, разлетевшись по самым отдаленным уголкам нашей необъятной Родины. Заинтригованный незначительным, но важным для меня открытием, я с сожалением оставил Ассоль на растерзание чужим взорам, поднялся на площадку в дополнение к застывшей на ней фигуре. Любопытство, как порок, гасил в себе мыслями о хорошей физзарядке, и, кажется, о том, что смог встряхнуть крутым подъемом просыпающуюся с отдыхом леность души.
Отдышавшись скорее волнением, взошел под свод уютной беседки. Здесь, на высоте птичьего полета, подхваченные