Мы вернулись победителями. Кирилл ЦыбульскийЧитать онлайн книгу.
требовались, чтобы инородный предмет притерся к телу, отчего Юля хромала и порой скалилась на собственную убогость.
На кухонном столе стояли тарелки, пар с них уже прошел. На любимом месте Юли за угловым диваном была глубокая тарелка с куриной ножкой и запеченной с ней же в духовке картошкой и морковью. От вида еды у Юли скрутило живот. После возвращения ложка еды давалась с трудом. Она слышала, что, когда люди возвращаются с войны, первым делом они начинают отъедаться, набирать вес, потому что еда в бою – свиные харчи. Холодные, грязные, быстрые. Не жуешь, а по-настоящему жрешь, не переставая оглядываться.
С Юлей все было не так. Домашняя еда имела какой-то металлический привкус. Не крови, а скорее металла, патронов, автоматов и танков. Должно быть, это фантомы – они не только заставляли Юлю потянуться ночью к правой ноге и вскрикнуть, когда пятки не оказывалось на нужном месте, но и заполняли ее легкие: ветер то и дело приносил запах серы; а язык, обожженный консервами, во всем находил металлический вкус.
– Я сейчас разогрею, – сказала Мария Петровна, потянувшись к тарелке дочери.
– Не надо.
Губы женщины дернулись в улыбке, хотя кровь на мгновение похолодела от ужаса. Голос дочери, такой нежный и игривый еще недавно, и редкий, отяжелевший, теперь заставил Марию Петровну содрогнуться.
Она не стала перечить дочери, села рядом и принялась за прохладную еду. Еще не холодную до омерзения, но уже невкусную и словно болезненную, испорченную.
– Кого-нибудь нашла? – спросила мать.
Мария Петровна никогда не вмешивалась в жизнь дочери. В ее прошлую жизнь. Теперь же мать старалась узнать о дочери то, чего та не говорила ей. А говорила она слишком мало, чтобы сердце матери билось спокойно.
Мария Петровна знала о снимке, на каком все больше лиц украшал черный крест. Знала она и о медальонах, какие Юля привезла с собой. Дочь хотела найти семью каждого из них, Мария Петровна знала это. Однако Юля была еще слаба. Реабилитация может длиться не один год, так что Юля еще в самом начале пути.
Юля мотнула головой в ответ матери. Не нашла.
Мария Петровна медленно делила картофелины вилкой, проглатывала, теребя под столом пол фартука. Она все думала, что сказать, что ее дочь хочет услышать. И не знала. И корила себя за незнание. Плакала ночи напролет, что во время войны, что по ее окончании. Материнское сердце тоже было все в шрамах. Каждый день она проживала в бою, молилась за дочь и за то, чтобы однажды утром в почтовом ящике не оказалось рокового письма.
– Я думаю съездить на выходных на дачу. Сто лет там не были, – сказала Мария Петровна. – Поздновато, конечно, июнь на дворе, но что-нибудь еще можно посеять. Не прокормимся, так хоть душу отведем. Как думаешь?
Юля скребла по тарелке вилкой, отделяя мясо от кости. Нехотя клала кусок на язык и скорее проглатывала, чтобы испорченные вкусовые рецепторы не успели выделить яд.
– Машины у нас больше нет, – продолжала мать. – Но я поговорила с дядей Сережей, помнишь его? Мы раньше вместе работали. Он сказал,