Секретный архив майора Пронина. Лев ОваловЧитать онлайн книгу.
вас, конечно, есть досье на всех работников музея, включая рабочих, которые приписаны к другим конторам? – Пронин внимательно и строго поглядел на Любшина.
– Случайных людей здесь нет. Через дорогу, в двух шагах – небольшое строительное управление. Они обслуживают несколько центральных объектов. Люди проверенные. У нас работают только бригады из этого управления. Есть и свои сотрудники – плотники, уборщики и так далее. Их немного, все у меня на карандаше.
– И сегодня утром были они?
– Конечно. И было их совсем мало – человек десять. Точнее – девять.
– Расскажите, пожалуйста, о каждом из них.
Любшин действительно хорошо знал здесь всех и каждого. Отвечал без натуги, явно не фантазировал. В сущности, он неплохой специалист, особенно для пенсионера. Хватка есть. Но воры его переиграли, переиграли… Такой прокол из биографии не вычеркнешь.
Подходящий кабинет для Пронина быстро нашелся. Работать там действительно было удобно – теневая сторона, магнитофон, пишущая машинка, карандаши, бумаги, удобный стол. Толстая папка с разработками на завтрашних немцев – почти о каждом была известна вся подноготная. В любой момент можно вызвать машинистку. Есть возможность и допросы вести, и поразмышлять в одиночестве. И действительно – тишина, толстые стены.
Пронин позвонил в контору.
– Да. Пока всё понятно только в общих чертах. К сожалению, оплошность исключена, это воровство. Да. Любшин мне нужен, пока не трогайте его. Прошу прислать группу криминалистов – человека четыре. Территория тут большая, всё нужно обследовать уже сегодня. Пальчики, следы. Я запретил уборку, наводить лоск будут ночью. Завтра выставка продолжается. И даже намечена экскурсия западногерманских туристов. Мы, к сожалению, не можем бесконечно хозяйничать в этом музее.
Пронин повесил трубку, принялся листать каталог выставки. Что там пишут про этого Луку? История детективная, в нем совсем недавно опознали кисть Хальса. Зато сейчас это официально признано всем миром. Этот художник редко обращался к религиозным мотивам, тем ценнее его евангелисты. Гордость одесского музея. А Лука – самая самобытная работа из четырех. Ну, конечно, кто бы стал воровать не самую самобытную? Жизнь – штука логичная, на том и стоим. Хотя прямолинейная логика у преступников часто соседствует с логикой парадокса.
Домой, на Кузнецкий, Пронин вернулся поздно, после полуночи. Всё прохаживался по залам Пушкинского музея, беседовал с криминалистами, которые зафиксировали, кажется, все следы и пятна на полу, коврах и стенах – в особенности поблизости от пропавшего Хальса.
Обессиленный, он повалился на диван. К счастью, телефон на длинном проводе стоял рядышком, на журнальном столице. Пронин набрал Кирия – своего верного ученика, уже носившего полковничьи погоны. С давних пор он привык называть его по фамилии. Уж так между ними повелось.
– Кирий? Не спишь?
– Не сплю, Иван Николаевич, чай с женой пьем.
– Поздновато. Ну, да ладно. Завтра в Пушкинский музей немецкая делегация прибывает.