Пожар в коммуналке, или Обнажённая натура. Владислав АртёмовЧитать онлайн книгу.
духовная корысть все-таки была у Павла Родионова, но, конечно, не та, которую имел в виду скорняк Василий Фомич, с неприятным подмигом намекнувший как-то Павлу:
– Кашка, говоришь. М-нэ-э… Навряд она тебе что-нибудь отпишет, зря ты надеешься, Пашка. Зря стараешься, говорю.
Родионов по беглым взглядам, по многозначительным покашливаниям и намекам давно догадывался о подозрениях соседей в части его материальной заинтересованности, но не придавал им значения. Теперь же, в силу одного только духа противоречия, вынужден был продолжать опостылевшие ухаживания за старухой. Единственную выгоду имел он – выгоду общения. Рой интересовала его исключительно как тип, как материал для умственных исследований, как редкий характер. Все, что знал он из случайных разговоров о ее непростой судьбе, чрезвычайно его занимало. Он хотел добиться от старухи ее собственных признаний. Но Рой, особенно в первое время, была слишком немногословна и почти не отвечала ему на осторожные наводящие вопросы. Потом вдруг, когда Родионов стал уже совсем охладевать к старухе, она неожиданно произнесла несколько коротких отрывистых фраз, в которых прозвучала человеческая интонация, проглянуло живое чувство:
– Она мне, хе-хе, в глаза перед смертью плюнула. Ну а я в морду ей из нагана. Хорошенькая такая была. А я вот живу себе.
Павел Родионов, крошивший в тот момент хлеб в аквариум, уронил от неожиданности в воду целый ломоть и дико оглянулся на Клару Карловну, но лицо ее ровным счетом ничего не выражало. И все-таки было в этом каменном неподвижном лице нечто такое, что примораживало к себе взгляд, приколдовывало, притягивало.
Как-то, разглядывая старые фотографии, случайно обнаруженные им в ее тумбочке, был поражен тем, что, оказывается, в далекой молодости была Клара Карловна отменной красавицей, достойной, может быть, кисти самого Врубеля. С тоской подумал тогда о беспощадности времени, так исказившего прекрасные черты. Более того, именно те черты, которые были особенно привлекательны в молодости – глаза и губы, к старости стали особенно отталкивающими.
Из разговоров с ней получил невнятные сведения, что совсем юной девушкой она приехала в Россию откуда-то из Европы, едва ли не на том самом поезде, где был знаменитый пломбированный вагон. На одной из фотографий она сидела на венском стуле, а рядом стоял курчавый человечек, положив ей руку на плечо, и задумчиво глядел вдаль немного выпученными бараньими глазами.
– Брат мой двоюродный, – произнесла Клара Карловна, отвечая на вопрос Родионова. – Рой Яков Борисович. Великий богоборец был. Собственноручно семерых попов истребил и оружие именное получил из рук Урицкого. Умучил его тиран усатый. Не знаю, где и погребен.
– Тридцать седьмой? Незаконные репрессии? – спросил Павел Родионов, радуясь тому, что старуха, кажется, готова наконец разговориться.
– Позднее, – сказала старуха. – Он еще в войну блокадный Ленинград спасал от голода, складами заведовал. Недоедал, недосыпал. Пришли