Наблюдатель у порога. Эдит НесбитЧитать онлайн книгу.
второй, не в силах смотреть на гибель своей альма-матер, сделал себя ее поминальной жертвой и, дабы не даться в руки лиходеям, по собственной воле лишил себя жизни».
В том, что Томас Аллен совершил самоубийство, сомнений нет, и что подтолкнули его к этому муки совести из-за невольного участия в святотатственном акте 28 декабря, ясно из свидетельства Шермана. Произошло, однако, и еще кое-что, о чем Шерман либо не знал, либо не счел нужным поведать. Его книга посвящена исключительно колледжу и ученому сообществу. Адонирам Байфилд не удостоился упоминания в «Истории».
Байфилд был капелланом при парламентских войсках в Кембридже, ему досталось жилье в Джизус-колледже, на втором этаже, над входными воротами. Ниже располагалась комната привратника, которая в то время служила оружейным складом. Последний этаж привратной башни сохранял за собой Томас Аллен. Других квартир в башне не имелось. К началу летних каникул в 1643 году Аллен был единственным оставшимся в колледже членом совета.
О том, что за птица был Байфилд и как он связан с настоящим рассказом, дает представление текст из пухлого томика старинных проповедей времен английской республики, который хранится в библиотеке колледжа. Среди собранных в томе проповедей имеется одна – с датой «1643 год» и титульной страницей, на которой значится:
«АРХИВАЖНОЕ ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ против баалитова греха Кудесников и Звездочетов, проповеданное солдатам полковника Кромвеля в церкви Гроба (то есть Гроба Господня) в Кембридже, в году 1643-м, усерднейшим пастором Адонирамом Байфилдом, недавно почившим в бозе; в основу каковой проповеди положен стих 43 главы 7 „Деяний апостолов“: „Вы приняли скинию Молохову и звезду бога вашего Ремфана, изображения, которые вы сделали, чтобы поклоняться им: и Я переселю вас далее Вавилона“».
Как само рассуждение, так и его заглавие указывают на принадлежность автора к числу фанатиков, опиравшихся на человеческое невежество и предубежденность против «плотского» учения и тем самым поощрявших зверства солдатни Кромвеля, когда она в 1643 году расправлялась с университетскими «умниками». Все, что знал Байфилд, сводилось к одной книге – Библии. Чтобы ее истолковать, достаточно, полагал он, содержащегося в ней же откровения. Разве нуждается в знании греческого тот, кто глаголет о тайнах на неведомых языках; разве просветит комментарий того, чей дух вознесся до сияния третьего неба?
Аллен, надо сказать, тоже был своего рода фанатиком, погрязшим в мистических умствованиях. Его интересы, для тех времен не вполне обычные, были направлены на математику и астрономию. В середине семнадцатого века эти науки воспринимались с подозрением не только умами, помраченными, как у Байфилда, религиозной манией. Англикане, пуритане, католики – все сходились на том, что наиболее известный из современных им математиков и астрономов, Декарт, исповедует атеистические взгляды. Математиков приравнивали к чернокнижникам: Томас Гоббс рассказывает, что в его дни