Сердце летчика не бьется. Лера ТихоноваЧитать онлайн книгу.
чешуей, так оно блестело на солнце, но через мгновение снова уходила под воду, мелькнув на поверхности быстрыми ногами.
Забавно, но рыбы ее совсем не боялись и плавали рядом, касаясь хвостами. Так было всегда, с самого детства, и ничуть ее не удивляло. Она, конечно же, не помнила потрясенное лицо воспитательницы в детском саду, когда, подойдя к аквариуму, опустила туда руку и тотчас достала двух шустрых рыбок-гуппи – словно те сами прыгнули к ней в ладонь. И никогда не вспоминала необыкновенно удачные рыбалки двоюродного брата, рядом с которым послушно сидела на берегу до вечера, пока он с ошалелым от счастья лицом вытаскивал одну за другой. Не помнила и не задумывалась, почему без нее тому не удавалось поймать ничего, кроме двух-трех ничтожных пескариков.
Нанырявшись вдоволь, Мара ложилась на спину, раскинув руки и ноги, закрывала глаза и лежала на воде, как на перине, не думая ни о чем.
Капитан был покорен. Ему все казалось прекрасным: и болезненная беспомощность, и трогательная бледность, и внезапное перерождение в смешливого, неугомонного дельфина. Он готов был жениться прямо сразу же, но не мог, так как был женат на некой Тамаре с сердитым голосом. Мара уже знала ее по недовольному рокоту из трубки, в который Кротов время от времени умудрялся вставлять: «Тамара, ну что ты… Тамара, зачем же ты так… Тамара, пожалуйста…»
С тех пор Мара сопровождала его во всех круизах, была весела и мила, а в постели выделывала такое, что Тамара могла не рокотать понапрасну – дело было в шляпе. Это был лишь вопрос времени.
Молодожены даже успели немного пожить вместе до того, как это случилось.
Кротов любил наваристые борщи, скатерть в красную клеточку, белый парусник на картине неизвестного автора, веселенькую герань на подоконнике, короткую ночь перед уходом в море и долгую, бурную – после возвращения. Мара перестала с ним плавать. С помощью знакомых он устроил ее в архитектурное бюро на полставки, она начала работать, но как-то вяло, без интереса.
Через два месяца после женитьбы Кротов вдруг повалился на штурвал всем телом, а фуражка упала с головы и покатилась колесом по рубке. «Инсульт, – констатировали врачи и спустя три недели передали его, похудевшего, постаревшего, с парализованной правой стороной тела, на руки Маре: – Больному необходим хороший домашний уход, а вам – терпение».
Кротов, беспомощный как младенец, все пытался ей что-то сказать, но выходило плохо – ни слова не разобрать. Он беспокоился, часто плакал одной стороной лица, почти не спал, а если засыпал, то метался во сне. Успокаивался, только когда Мара ложилась голая к нему под одеяло и пела, как всегда, про себя. Тогда он удовлетворенно вздыхал и проваливался, наконец, в сон.
Она ухаживала за ним молча, с остервенением. Все время что-то мыла, стирала, драила, как будто хотела выскоблить нехорошее подозрение, поселившееся в душе. Случайности больше не выглядели случайными.
Тогда же она была вынуждена взяться, наконец, серьезно за работу. Ей всегда удавалось избегать