Один на один. Евгений РудашевскийЧитать онлайн книгу.
а они там как в ссылке и никакой мечты у них на самом деле нет… – пытался успокоить меня Борис. – Такие люди тоже бывают. Тут уж ничего не поделаешь…
Я понимал, что меня хотят поддержать и утешить, но в такие моменты от любых слов становится только хуже. И слёзы текут не от физической боли, а от сознания, что тебя унизили.
Месть
Но когда обида стала чуть менее острой, я принялся вынашивать планы мести. На полуострове было несколько мостов – деревянных, покосившихся, но всё-таки мостов, с помощью которых можно было заметно сократить почти любую дорогу. Никто не помнил, когда их построили, тем не менее ими пользовались. Я мог предположить, где в следующий раз проедут матросы-срочники. И знал, чтó буду делать.
Я шёл по дороге, которая вела к моим утёсам со стороны «Мечты». И, как и предполагал, вскоре оказался у моста через Пьяный ручей. Пьяный – это почти официальное название. Несколько раз здесь на повороте бились машины, так что, преодолев его, народ вздыхал свободнее. Кто не за рулём, мог и выпить. Такая была традиция. Потом здесь построили мост, поворот стал чуть менее опасным. Но ведь мост сооружён давно. И вряд ли кто-то следит за его состоянием.
Когда я осмотрел деревянные пролёты, мне показалось, что я прав. Если подпилить всего одну балку, потом подтолкнуть её и сдвинуть несколько камней, то в следующий раз мост может и не выдержать. Так я и сделал.
С помощью взятых с собой инструментов и валявшейся рядом коряги я расшатал балку, а потом сапёрной лопатой вытащил из-под опор камни. Чувство холодной мести делало мои действия расчётливыми и придавало уверенности в собственных силах.
После того как я проделал всё это, дорога домой была лёгкой и беззаботной. Съедавшая меня обида немного утихла. Моя месть уже почти стала реальностью.
Когда я вернулся на Цып, отец уже был дома. В последние дни мы редко общались. Он много работал, а я не хотел рассказывать, что произошло. Близким людям говорить об этом особенно трудно. И я не знал, как он отнесётся ко всей этой истории.
Между нами возникла неловкая пауза. Она длилась и длилась. Мы стояли друг против друга. А потом я заплакал навзрыд. И уткнулся в отца. Я плакал и плакал, а он просто прижимал меня к себе. Так и стояли мы с ним. Пять или десять минут – не помню. Всё-таки это здорово, когда есть в кого уткнуться, когда совсем плохо. Тем более если это отец.
– Да, их было слишком много, – говорил отец. – В такой ситуации трудно сражаться… Бывает… Не надо бояться проиграть. Невозможно всегда побеждать. На бой надо выходить, если ты знаешь, что это твой поединок. И проигрывать не стыдно, если сражался за настоящее дело и постарался сделать всё, что в твоих силах.
После разговора с отцом я провалился в глубокий, лечащий сон, едва коснувшись головой подушки. Было такое чувство, словно с души упал камень. Но посреди ночи я проснулся. Теперь уже от страха, что из-за меня, от моих рук могут погибнуть люди, пусть даже те, которые обидели меня.
Я вскочил. За окном в низких солнечных лучах парил полярный день. Я растолкал отца.
Помню,