Фридрих II и его интеллектуальный мир. Олег ВоскобойниковЧитать онлайн книгу.
мудрого монарха, познающего тайны неба и преисподней, земли и моря, тайны, о которых он не хочет рассказывать во всеуслышание, потому что такого знания достоин лишь он сам. Александр мог послужить для Фридриха II «зерцалом государя», в своей тяге к знанию он следовал образцам для подражания. Вскоре мы увидим на материале других текстов, что Фридрих II часто задавал природе те же вопросы, что и Александр.
С семьей Штауфенов связан и другой памятник, в котором македонскому правителю отведено немаловажное место. Это «Пантеон» (Pantheon) Готфрида из Витербо († ок. 1200 г.). Итальянская рукопись из Национальной библиотеки Франции (BnF, lat. 5003) датируется XIII веком[48]. В ней сохранилась иллюстрированная версия апокрифического «Письма Александра Аристотелю» (Epistola Alexandri Magni ad Aristotelem, fol. 92r), на определенном этапе вошедшего и в «Роман». Александр иногда изображается сидящим на троне, иногда описывается, словно Беовульф, в одиночку одолевающий всякую нежить. Этот эпос сочетается с пророчествами о «последнем космократоре». Он должен явиться из рода Штауфенов, чтобы победить в финальной битве апокалиптические племена Гог и Магог, запертые Александром в Каспийском море, возложить свою корону и Животворящий Крест Христа на Голгофу до Судного дня[49]. Готфрид был одним из тех авторов, которые наряду с Оттоном Фрейзингенским, дядей и историографом Барбароссы, очень серьезно отнеслись к апокрифическим пророчествам Тибуртинской и Кумской сивилл, распространившихся во второй половине XII века в землях Империи.
Именно в этом эсхатологическом климате возникли мечты о Последнем императоре, уходящие своими корнями в мессианские представления древних иудеев[50]. В норманнской Сицилии были известны Сивиллины книги, переведенные с греческого на латынь Евгением Палермским, крупным чиновником, которому принадлежат также переводы «Оптики» Евклида, басенного сборника «Стефанит и Ихнилат» (греческой версии индийского по своему происхождению цикла «Калила и Димна»). Евгений работал и при дворе Штауфенов до своей смерти в 1203 году[51]. «Пантеон» могли знать при дворе Фридриха II, подражали ему и позднейшие историки.
При реконструкции интеллектуального горизонта Фридриха II мы постоянно встречаемся со всевозможными политическими и историческими коннотациями наших источников. Приведем еще один пример, связанный с появлением на географической карте латинской Европы монголов и татар.
Образ Александра был связан в средневековой литературе с Гогом и Магогом. В первой половине XIII века Европа оказалась перед угрозой монгольского нашествия. До вторжения монголо-татар в Польшу и Венгрию у европейцев были иллюзии о возможности мирного сосуществования, поскольку разгром русских княжеств никого не волновал и прошел слух, что в их войске было немало несториан. Кто-то хотел видеть в них союзные войска легендарного пресвитера Иоанна, которые должны были помочь христианам наконец-то нанести поражение исламу. С вторжением Чингизидов
Avril, Gousset 1982. Vol. 1. N. 188. P. 160; Ross 1963. P. 20–28, 58; Sekomska 1975. P. 59.
BnF lat. 5003. Fol. 97–97v:
Alexander 1978. P. 1–15. Reeves 1969. Р. 302.
Gigante 1995. P. 430–431.