Белый Бим Черное ухо (сборник). Гавриил ТроепольскийЧитать онлайн книгу.
и опухшим лицом. Бим видел, как она раздевшись, трясла руками и стонала. Руки у нее были в красноватых трещинах и землистых пятнах, как бы в подушечках, похожих на подушечки пальцев Бима. Потом она опустила руки в теплую воду, отмывала их, долго-долго втирала мазь и охала. А Хрисан Андреевич смотрел на Петровну и о чем-то вроде бы горевал (чего Бим не мог не заметить по его лицу).
А следующим утром он наточил ножи, и все вчетвером вышли из дому: Петровна, Хрисан Андреевич, Алеша и Бим. Сначала шли ровным белым полем, покрытым мелким снежком – в пол-лапы, не больше, так что идти было легко. Вокруг тихо, но холодно. Потом они оказались на поле, где рядами разбросаны кучи – буртики свеклы, сложенной листами наружу и прикрытой сверху листами же. У каждой кучки сидели женщины, одетые так же, как и Петровна, и что-то делали, молча и сосредоточенно.
Все четверо подошли к одному такому буртику, сели вокруг него, и Бим стал внимательно смотреть, что же тут происходит. Петровна взялась за ботву, вытащила свеклу из кучи, ловко повернула ее корнем к себе и чик ножом! – листья отлетели. Еще чик-чик по головке свеклы! – головка чистая. И бросила в сторону, рядом с собой. Хрисан Андреевич повторил за нею все в точности. Алеша – тоже, даже ловчее, чем папаня. И пошло! Чик-чик! – долой ботва. Чик-чик! – чистая головка. Трах! – свекла в стороне, уже в новой, очищенной кучке.
Невдалеке, у такого же буртика свеклы, сидела женщина, одна, и делала то же самое. У следующего – тоже, но уже два-три человека вместе. И так на всем поле: свекла шалашиками, укутанные женщины с потрескавшимися ладонями и припухшими от холода лицами. Все работали или в легких брезентовых рукавицах, или голыми руками. Чик-чик! – нет ботвы. Чик-чик! – нет ботвы. Чик-чик! – человек бросает нож и дует ртом на ладони, трет их друг о друга, и снова: чик-чик! – чистая головка. Как часы!
И холодно. Следя за ножами, Бим начал зябнуть, а потом вспряжнулся и стал обследовать местность поблизости, не отбиваясь далеко. Согрелся и вернулся обратно к своим, хотя по пути его приглашали и другие женщины (все на селе уже знали, что такое Черноух).
Потом к ним подошла та женщина, что сидела и работала одна-одинешенька – молодая, но тощая. Она на что-то жаловалась, сморкалась на землю, затем села рядом с Петровной и показывала ей руки. Петровна тоже протянула ей свои ладони. Женщина пригорюнилась, закашлялась, прижимая брезентовой рукавицей грудь, и затихла. А звали ее Наталья.
Петровна – чик-чик! Хрисан Андреевич – чик-чик! Алешка – чик-чик! И дуют на руки, и трут щеки. Петровна – чик-чик! И вдруг – блюк!
У той женщины-горемыки из глаз упала на лист капля. Она закрылась рукавом и ушла к себе, к своей свекле.
– Избави боже, еще и ты не застудись, – сказала Петровна Алеше, подошла, поправила ему теплый платок под шапкой, подо ткнула на шее, сняла с себя холщовый кушак и опоясала Алешин меховой кожушок.
Бим тоже тыкался носом в Алешин кожух, помогал Петровне. Но Алеша, как установил Бим, вовсе не так уж и озяб, как казалось, наоборот, он был гораздо теплее папани