Александр Герцен. Его жизнь и литературная деятельность. Евгений СоловьевЧитать онлайн книгу.

      Мало-помалу зародыши развиваются, растут; из них составляются группы. Более родственные группы собираются около своих средоточий, другие отталкивают друг друга. Это расчленение дает им ширь и возможность многостороннего развития; распустившиеся ветви соединяются; как бы они ни назывались – кружком Станкевича, славянофилов, западников – главная черта их – глубокое чувство отчуждения от среды, их окружающей, стремление выйти из нее.

      Возражение, что эти кружки представляют явление исключительное, постороннее, бессвязное, что воспитание большей части этой молодежи было экзотическое, чужое и что они скорее выражают перевод на русское французских и немецких идей, чем что-нибудь свое, – неосновательно.

      Люди вообще трудно отрешаются от своего наследственного склада – физиологический предел нельзя перейти, для этого надо исключить следы колыбельных песен, родных полей, гор, обычаев и всего окружающего строя.

      Если аристократы прошлого века, пренебрегая всем русским, в самом деле оставались русскими, то тем больше русского характера не могло утратиться у молодых людей оттого, что они занимались науками по французским и немецким книгам.

      Нравственный уровень общества пал, развитие было прервано, александровское поколение заняло первое место. Мало-помалу оно утратило дикую поэзию кутежей, барства, храбрости; они служили и выслуживались, но это были не сановники.

      Время их прошло.

      Под этим большим светом безучастно молчал большой мир народа, для него ничто не переменилось – ему было не хуже и не лучше прежнего. Его время не пришло.

      Между этой основой юноши, почти дети, первые приподняли голову, может быть не подозревая, как это опасно; этими детьми Россия частью начала приходить в себя.

      Их внимание остановило противоречие учения с жизнью. Учителя, книги, университет говорили одно – это было понятно уму и сердцу. Отец с матерью, родные и вся среда – другое, с чем согласны власти и денежные выгоды. Противоречие воспитания с нравами доходило до громадных размеров.

      Число воспитывавшихся было мало; но и те получали не то чтобы объемистое воспитание, а довольно общее и гуманное: оно очеловечивало учеников всякий раз, когда принималось. А человека-то именно было не нужно. Приходилось или снова расчеловечиться – так толпа и делала, – или приостановиться и спросить себя: «Да надобно ли непременно служить?» Для большинства наставало праздное существование в отставке, деревенской лени, халата, странностей, карт, вина. Для других – время внутренней работы. Жить в нравственном разладе с собой они не могли. Возбужденная мысль требовала выхода. Разрешение разных вопросов мучило молодое поколение и обусловливало распадение его на разные круги!»