Расстреляны в Новороссийске. Геннадий КуровЧитать онлайн книгу.
бы передать те чувства, которые волнуют нас, когда с признанием говорят о нашем отце и о других жертвах репрессий. Спасибо, что им всем вернули их честные имена, жаль, что не смогли они многого сделать, но они не виновны, что жизнь их так трагично оборвалась.
Н. Катенева
Постскриптум редакции: Нина Петровна прислала свое письмо из горда Агара Грузинской ССР. Улица, на которой она живет, носит имя Сталина. Горькая ирония судьбы…
Новороссийский рабочий, 24.11.1988
Долгое эхо 37-го
Цветы для председателя
Автор: Геннадий Куров
Рассказывают: после одного митинга в тридцать седьмом году пришедшие в гортеатр поприветствовать собравшихся воспитанники детдома выказали опасную дерзость. Они играли в фойе в тот самый момент, когда с трибуны очередной оратор призывал к бдительности и проклинал двурушников. Кто-то из обеспечивавших мероприятие строгих дядь шикнул на детвору: мол, выгоню из театра. Реакция детей была мгновенной и непредсказуемой. Бросив свои невинные салочки, ребята выпалили: «Вы сами – враги народа!…»
Маленькие, но много пережившие их сердца уже не обманывались и еще не научились лгать. Человек, которого с трибуны только что клеймили как врага народа, быть им не мог. Уже потому хотя бы, что его, председателя горсовета П. А. Катенева, дети знали – как друга.
…Свою маму Нина Ивановна Прохорова не помнит совсем. А вот папу – немножко. Жили они с ним в Ростове, потом отца перевели по службе на станцию Глубокую. Облик его почти забылся. Осталась в памяти красная книжечка, которую отец с гордостью показывал, объясняя: «Я – красный партизан». И еще – как однажды за отцом пришли. Нина, цепляясь, не пускала его. Запомнила на всю жизнь слова, которые вырвались тогда у нее, шестилетней девочки: «Дяденьки, отпустите моего папу!»
Не отпустили. А ее, оставшуюся одну-одинешеньку, сунули в поезд, который шел в Ростов. Больше она ничего не помнит. Провал. Пока не оказалась в детприемнике, а потом отправлена на юг, в Новороссийск.
Шел тридцать третий год. Скорее всего, жизнь Нины так и осталась бы совсем коротенькой и безвестной. – мало ли судеб оборвалось тогда, ведь и голод бродил на Дону и Кубани. Да люди вмешались.
Бывшая воспитанница детдома Прасковья Алексеевна Жук:
– В детском доме № 2 на Октябрьской площади, куда мы попали, тоже было худо. Мы без конца болели. Все сразу. То чесотка, то свинка, то дизентерия. Спали на железных солдатских кроватях, едва прикрытых. На матрац ляжешь, матрацем же и укроешься…
Бывшая воспитанница детдома Антонина Андреевна Каткова:
– Я в тридцать втором в детдом попала, пяти лет. Помню решетки на окнах. Голодное житье. Болели. Иногда появлялись какие-то люди, увозили самых больных. Больше те дети не возвращались. Ребята, которые в школу ходили, обувь не надевали, таскали за шнурки на шее: обобьешь ботинки – новых-то не выдадут. Так и шлепали босиком, хоть какая погода. Да на улицу вообще не