Оленья кавалерия. Очерки о русских первопроходцах. Алексей ВолынецЧитать онлайн книгу.
котом» Рюма явно был не первой молодости, то есть имел детей. Многочисленный род дворян Языковых в XVII–XIX веках хорошо известен в русской истории, вплоть до генералов эпохи наполеоновских войн и близкой подруги Гоголя. Жаль, Николай Васильевич не знал историю с «котом казанским», мог бы обогатить русскую литературу колоритным сюжетом.
Но нам сейчас куда интереснее иной сюжет, связанный с Рюмой Языковым, русским потомком ордынского мурзы. Одна из ярчайших деталей эпохи русских первопроходцев – это широкое участие в их отрядах… нерусских.
Спустя всего поколение после Ермака в войсках Красноярского острога во всех боях и походах 30–40 % оставляют «подгородние татары», племена «аринцев», «ястынцев» и «качинцев». Первые два это кеты, а третьи – хакасы. Также, например, уже в начале XVIII века в воюющих с чукчами русских отрядах от трети до большинства постоянно составляли якуты, юкагиры, коряки…
И такое положение характерно для всех географических районов и временных отрезков сибирской эпопеи. Умелое привлечение местных союзников – еще одна причина феноменального успеха первопроходцев. И начался этот процесс почти сразу: когда в 1618 году под стены Москвы в последний раз явилось большое польское войско, то при защите русской столицы отличился «касимовский царь Арслан», потомок Чингисхана и внук последнего сибирского хана Кучума.
Ссылка в сибирские казаки
Но на «сибирской службе» русских царей отличились не только аборигены. Например, в 1684 году на Енисее среди 43 «детей боярских» как минимум 15 (свыше трети!) имеют «польское» происхождение. Они не столько поляки, сколько «литвины», как в XVII веке в Сибири именовали всех пленных из Речи Посполитой, в основном с территории современных Белоруссии и Украины. Такие военнопленные, оказавшись за много тысяч вёрст к востоку, начинали вполне верой и правдой служить русскому царю.
Многие оседали в сибирских острогах, заводили семьи, и их потомки становились уже вполне русскими «детьми боярскими» и «служилыми казаками». Например, Иван Козыревский, первооткрыватель Курил и основатель первого православного монастыря на Камчатке, был внуком такого пленника «польской породы» (тоже реальный термин той эпохи).
Более того, в сибирских острогах XVII века на русской службе замечен даже француз. В документах тех лет он именуется «Савва Француженин». В Москву этот франкоязычный выходец из Брабанта попал около 1610 года в качестве дипкурьера от Морица Оранского, лучшего западноевропейского полководца той эпохи. В самый разгар Смуты «француженин» по неизвестным нам причинам задержался на Руси, а в 1615 году, опять же по неизвестным причинам, был сослан в Сибирь.
Ссылка его оказалась выгодной для государства – «француженин» был опытным командиром, к тому же грамотным (но все челобитные из Сибири в Москву писал исключительно по-французски). Поэтому в Тобольске его записали в «дети боярские» и положили приличное жалованье – 17 рублей в год, в 3 раза больше обычного оклада рядового «служилого казака».
Впрочем,