Бандитский Петербург. 25 лет спустя. Андрей КонстантиновЧитать онлайн книгу.
века назад, в 1864 году, в журнале «Отечественные записки» начали публиковаться главы нового романа Всеволода Владимировича Крестовского «Петербургские трущобы». Несколько лет спустя роман выйдет отдельной книгой, выдержит несколько изданий кряду и сделается одним из наиболее востребованных литературных бестселлеров образца второй половины XIX века. Тогдашний читатель, в массе своей, воспринимал книгу сугубо как увлекательное авантюрно-детективное чтиво. Тогда как сам Всеволод Владимирович брался представить на суд публики роман-фельетон, произведение остросоциальной направленности. Недаром же он дал своему детищу говорящий подзаголовок – «Книга о сытых и голодных».
Главное сочинение своей жизни Крестовский создал, пребывая всего лишь в 25-летнем возрасте. Впрочем, в те времена люди взрослели рано, а уж люди творческие – и подавно. На тот момент Всеволод Владимирович был более-менее известен в литературных кругах в первую очередь как поэт – автор гражданской и любовной лирики. А положенная на музыку его поэтическая баллада «Ванька-ключник» уже устойчиво воспринималась как посконная народная песня. Это ли не подлинное признание?..
Крестовский жил, перебиваясь литературными заработками и уроками, а в свободное от занятий время водил дружбу с личностями, преимущественно творческими. Такими, как Аполлон Григорьев, Николай Лесков, Лев Мей, Николай Помяловский, Федор Достоевский. Правда в ту пору все они еще не входили в литературную богему, но уже были довольно близки к ней.
По признанию самого Крестовского, идея создания книги о жизни обитателей столичного дна пришла к нему в 1858 году. После того как он, студент историко-филологического факультета университета, мало того что сделался невольным свидетелем сцены избиения падшей женщины в Таировом переулке, но еще и посетил, из внезапно охватившего любопытства, один из расположенных здесь же притонов.
«…Да, милостивые государи, живем мы с вами в Петербурге долго, коренными петербуржцами считаемся, и часто случалось нам проезжать по Сенной площади и ее окрестностям, мимо тех самых трущоб и вертепов, где гниет падший люд, а и в голову ведь, пожалуй, ни разу не пришел вам вопрос: что творится и делается за этими огромными каменными стенами? Какая жизнь коловращается в этих грязных чердаках и подвалах? Отчего эти голод и холод, эта нищета разъедающая, в самом центре промышленного богатого и элегантного города, рядом с палатами и самодовольно сытыми физиономиями? Как доходят люди до этого позора, порока, разврата и преступления? В тот достопамятный – лично для меня – вечер, когда я впервые случайно попал в одну из трущоб, вопросы эти и мне пришли в голову. Та невидимая драма, которая осветилась для меня – частью по услышанным и подхваченным на лету урывкам, частью же по собственной догадке и соображениям, – невольно как-то сама собою натолкнула меня, вместе с вышеизложенными вопросами, на мысль романа».
Поглощенный не лишенной оригинальности