Большая книга актерского мастерства. Уникальное собрание тренингов по методикам величайших режиссеров. Станиславский, Мейерхольд, Чехов, Товстоногов. Вера ПолищукЧитать онлайн книгу.

      Александр Островский.

      Таланты и поклонники

      Бакин. Вот мы и съехались, князь.

      Дулебов. Ну, что же, здесь не тесно и для двоих.

      Бакин. Но, во всяком случае, один из нас лишний, и этот лишний – я. Уж такое мне счастье; заехал к Смельской, там Великатов сидит, молчит.

      Дулебов. А вы бы разговаривали. Вы разговаривать умеете, значит, шансы на вашей стороне.

      Бакин. Не всегда, князь. Великатов и молчит-то гораздо убедительнее, чем я говорю.

      Дулебов. Да почему же?

      Бакин. Потому что богат. А так как, по русской пословице: «С богатым не тянись, а с сильным не борись», – то я и ретируюсь. Великатов богат, а вы сильны своей любезностью.

      Дулебов. Ну, а вы-то чем же хотите взять?

      Бакин. Смелостью, князь. Смелость, говорят, города берет.

      Дулебов. Города-то, пожалуй, легче… А впрочем… уж это ваше дело. Коли не боитесь проигрыша, так отчего ж и смелость не попробовать.

      Бакин. Я лучше готов потерпеть неудачу, чем пускаться в любезности.

      Дулебов. У всякого свой вкус.

      Бакин. Ухаживать, любезничать, воскрешать времена рыцарства – уж это не много ли чести для наших дам!

      Дулебов. У всякого свой взгляд.

      Бакин. Мне кажется, очень довольно вот такой декларации: «Я вот таков, как вы меня видите, предлагаю вам то-то и то-то; угодно вам любить меня?»

      Дулебов. Да, но ведь это оскорбительно для женщины.

      Бакин. А уж это их дело, оскорбляться или нет. По крайней мере, я не обманываю; ведь не могу же я, при таком количестве дел, заниматься любовью серьезно: зачем же я буду притворяться влюбленным, вводить в заблуждение, возбуждать, может быть, какие-нибудь несбыточные надежды! То ли дело договор.

      Дулебов. У всякого свой характер. Скажите, пожалуйста, что за человек Великатов?

      Бакин. Я об нем знаю столько же, сколько и вы. Очень богат; великолепное имение в соседней губернии, свеклосахарный завод, да еще конный, да, кажется, винокуренный. Сюда приезжает он на ярмарку; продавать ли, покупать ли лошадей, уж я не знаю. Как он разговаривает с барышниками, я тоже не знаю; но в нашем обществе он больше молчит.

      Дулебов. Он деликатный человек?

      Бакин. Даже очень: никогда не спорит, со всеми соглашается, и никак не разберешь, серьезно он говорит или мистифирует тебя.

      Дулебов. Но он очень учтивый человек.

      Бакин. Уж слишком даже: в театре решительно всех по именам знает, и кассира, и суфлера, и даже бутафора, всем руку подает. А уж старух обворожил совсем; все-то он знает; во все их интересы входит; ну, одним словом, для каждой старухи сын самый почтительный и предупредительный.

      Дулебов. А из молодых он, кажется, никому особого предпочтения не дает и держится как-то в стороне от них.

      Бакин. С этой стороны, князь, будьте покойны, он вам соперник не опасный; он как-то сторонится от молодых и никогда первый не заговаривает: когда обратятся к нему, так у него только и слов: «Что прикажете? что угодно?»

      Дулебов. А может быть, это рассчитанная холодность, он хочет заинтересовать собою?

      Бакин. Да на что ему рассчитывать! Он завтра или послезавтра уезжает.

      Дулебов.