Июль 41 года. Романы, повести, рассказы. Григорий БаклановЧитать онлайн книгу.
свешиваются еще ноги, зад – Коханюк вместе с катушкой плюхается на дно окопа. Становится тесно. Сдавленный нами разведчик в углу мокрыми бинтами завязывает руку. Пуля прошла ему по пальцам. Один оторвала совсем, другой висит на коже и на мясе, еще два задеты только.
– Ты бы прежде, парень, спросил, в чьем окопе сидишь. Кто его рыл ночью? – говорит Синюков. Стоя на коленях, он откапывает засыпанный землей телефонный аппарат. Пробует продувание, вызывает тот берег. Связь есть.
– Хозяева, значит, вернулись, – презрительно подводит итог своим наблюдениям разведчик. – Далеко бегали?
– Далеко, парень, далеко, – добродушно басит Синюков. После того как мы побывали под обстрелом, он заметно повеселел. – А палец этот, гляжу я, тебе уж ни к чему.
– Тебе, что ли, отдать?
Синюков с профессиональным интересом наблюдает, как разведчик пытается прибинтовать оторванный палец. Меня отчего-то знобит. Солнце еще жжет сильно, а я никак не могу согреться. Наверное, оттого, что все на мне мокрое. И глазам больно глядеть на свет.
– Нет, парень, не мучься, – решает Синюков. – Самое лучшее тебе его отрезать. Хочешь – могу!
Разведчику жалко палец. Он все смотрит на него.
– Говорят, срастается кость. Если сразу на место приставить… Не до этого было. На мины мы напоролись на нейтралке. Тут он из пулеметов полосанул… Я и не заметил вгорячах. После уж гляжу – такое дело… У нас случай был: тоже вот так палец оторвало. Но он сразу успел. Ничего, срослась кость. Главное дело, сразу успеть.
– Сразу! У нас лучше был случай: голову человеку оторвало. А он, не будь дурак, схватил ее и – обратно на место тем же манером. Прибегает в медсанбат, рукой придерживает. Там ему все как полагается пришили – приросла. Так до сих пор носит. Одно плохо: зубы дергать нельзя. Говорит, с зубами можно голову оторвать напрочь.
– Про себя рассказываешь?
– А что, заметно?
Они вместе осматривают палец. Синюков трогает его.
– Ну? Давай?
Разведчик думает, потом решается:
– Ладно. Сразу только. Мою финку бери, она острая.
Синюков с улыбкой – учи, мол! – достает свой нож, вытирает лезвие о штаны. К операции он приступает не спеша. Разведчик не отворачивается, держит руку. Чик! – и нет пальца, и Синюков уже бинтует ему кисть.
Неожиданно Коханюка начинает рвать. Он стоит на коленях в углу, руками и лбом упирается в стенку окопа. Его выворачивает наизнанку. Мы не смотрим в его сторону. Разведчик презрительно кривит губы.
Потом, бледный, зеленый, с глазами, мокрыми от слез, Коханюк лопаткой вычищает из окопа позорные следы своего малодушия. Синюков и разведчик, словно породнившись, сидят рядом, курят, поглядывая друг на друга. Дым сплетается над их головами, тает в кукурузе. Много времени должно пройти, ко многому Коханюк притерпится, пока выйдет из него солдат.
Меня знобит уже так, что стучат зубы. И ногти на пальцах синие, и глаза болят – поднять невозможно. А когда потягиваюсь, ноют сладко все мускулы. Укрыться бы сейчас с головой