Июль 41 года. Романы, повести, рассказы. Григорий БаклановЧитать онлайн книгу.
дыхание двух людей и шуршание плащ-палатки о стебли.
В плащ-палатке, расширяющейся книзу, – офицер, невысокий, в фуражке. Сопровождает его солдат с автоматом и вещмешком за плечом. Подойдя, офицер обежал всех глазами, остановился на Бабине.
– Комбат Бабин?
– Бабин.
– Будем знакомиться. Брыль. Прибыл к тебе замполитом.
И, козырнув, подал руку. Бабин пожал ее, не вставая. Овчарка все время следила, подняв голову с лап.
– Учти, – сказал Бабин, смеясь одними глазами, и вытер мундштук трубки, блестевший от слюны, – три замполита было у меня. Трех пережил.
– Учту, – сказал Брыль. – Нарочно надуюсь и переживу тебя. Особенно если покормишь.
И улыбнулся широким ртом, обнажив мелкие, тесно составленные зубы. Он явно понравился Бабину. Есть безошибочный барометр: ординарец комбата Фроликов. Обычно прижимистый по части продуктов, он вдруг появился словно из-под земли, осчастливил всех улыбкой и побежал готовить ужин.
Брыль кладет на землю шинель, которую до этого нес на руке под плащ-палаткой, кивает автоматчику, и тот ставит на землю вещмешок. Здороваясь с Ритой, он опять козырнул:
– Брыль.
Среди нас, желтых от малярии, он, полнокровный, выбритый, свежий, выглядит человеком из другого мира.
– На плацдарме еще не были, товарищ капитан? – спросил Маклецов, присматриваясь к нему.
– Не был. А что?
– Значит, еще заболеете малярией, – сказал Маклецов удовлетворенно.
Я встал.
– Ты куда, Мотовилов? – окликнул Бабин.
– Кто Мотовилов? – Брыль быстро обернулся. – Ты?
– Я.
– Ну вот видишь, вполне мог забыть.
Передвинув на колено полевую сумку, туго набитую, как у всех политработников, он достает два письма-треугольничка.
– Держи!
И пока он достает их и отдает мне, все смотрят на его полевую сумку и ждут. Но больше никому писем нет.
– Оставайся, – говорит Бабин. – Ром есть.
Я чувствую на себе взгляд Риты. Мне хочется остаться.
– Спать пойду, – говорю я, зевнув для убедительности. И иду к себе, один под звездным южным небом. А в душе все еще звучит: «Ой, oчi, очi, очi дiвочi, де ви навчились зводить людей?..»
Глава VII
Оба письма от матери.
«Сыночка! Утром искала я какую-то справку, и попалась мне твоя фотография. Ты, трехлетний, в рейтузах, сидишь на игрушечном коне и ручонками вцепился в гриву. Словно вчера это было, так ясно помню я этот зимний день, и сугробы, и как я вела тебя фотографироваться. Ты еще не хотел надевать варежки, я держала твою руку в своей. Такая она была мягкая, теплая! И вот ты уже на войне… Всю ночь ты мне снился маленький, гладил меня ладошками по щекам, и я проснулась в слезах. Береги себя, родной!..»
А дальше коротко о себе: «Здорова, обо мне не беспокойся. Работы сейчас на здравпункте много. Да это и хорошо: пусто дома без вас. Я очень сдружилась с моей санитаркой Анной Саввишной. У нее тоже сыновья на фронте. Мы и едим вместе. После приема Анна Саввишна кипятит чай…»
Чем старше я становлюсь, тем почему-то чаще и чаще