Большой пожар. Владимир СанинЧитать онлайн книгу.
обледенения наибольшая при следовании курсом под утлом тридцать-сорок градусов к направлению ветра. А если развернуть судно на сто восемьдесят градусов к направлению ветра, забрызгивание и обледенение прекращаются полностью!
– Но ведь при обледенении это крайне опасно! – воскликнул Корсаков. – Судно окажется лагом к волне и может потерять остойчивость!
– Правильно, может, – согласился Чернышев. – А разве вы не допускаете на практике такую ситуацию, когда развернуться необходимо, чтобы изменить курс и уйти в укрытие? Разрешите вас заверить, дорогой Корсаков, что такое бывает, и частенько!
– С нами, например, – глядя Чернышеву в глаза, то ли спросил, то ли утвердительно сказал Корсаков.
– Пожалуй, да, – согласился Чернышев. – Не уверен, что льда мы набрали до критической точки, но дальше штормовать против волны было рискованно.
– Значит, – сказал Корсаков, – эту ситуацию вы создали сознательно…
– Да, – кивнул Чернышев, – сознательно. Я ее, как у вас принято говорить, решил смоделировать, чтоб дать морякам рекомендацию, как из нее выходить. План был такой: первое – как можно дольше штормовать, второе – набрать побольше льда, третье – развернуться.
– Есть предположение, – тихо сказал Ванчурин, – что именно при подобном развороте опрокинулся вчера японский траулер.
– И не только он, – поддержал Чернышев, – сам несколько раз в комиссиях сидел, такие случаи разбирал. А почему? А потому, что не так разворачивались! Да не хлопай ты глазами, – обрушился он на Никиту, – пиши! Пиши дословно: в сильный шторм обледеневшее судно должно разворачиваться не на переднем ходу, а на заднем, кормой к ветру, имея в виду, что, если длина волны близка или равна длине судна, следует непременно уменьшить скорость, иначе возможен оверкиль… Так мы и сделали. Старик Ермишин меня учил, что в сильный шторм такой маневр наименее рискован, так как создается очень сильный вращающий момент и судно разворачивается быстро. В прошлом мы с Лыковым дважды сей маневр осуществляли, но льда на борту тогда было немного. А сегодня – в самый раз!
Чернышев то и дело бил ладонью по столу и не сводил пронзительного взгляда с Корсакова. Казалось, только к нему он и обращался, словно перед ним была одна цель: убедить Корсакова.
– К сожалению, разворот я произвел недостаточно четко. – Чернышев на миг задумался. – Я бы так сформулировал: при окончании разворота опоздал дать машине «малый вперед» и переложить руль вправо. Поэтому и легли на борт…
– Все это действительно очень интересно, – с явно деланым спокойствием сказал Корсаков, – но я настаиваю, Алексей Архипович, чтобы впредь вы ставили в известность о своих планах… подопытных кроликов.
– Принимаю, – сказал Чернышев. – Вы уж извините, Виктор Сергеич, с экспедицией-то я впервые…
Он замолчал. В наступившей тишине Никита некоторое время продолжал писать, а потом поднял голову:
– Все, Алексей Архипыч?
– Пожалуй, – устало произнес