Ванька-ротный. Александр ШумилинЧитать онлайн книгу.
холода прошибало и пронизывало все тело насквозь до самых костей. Солдат кормили один раз в сутки. Постоянное недоедание и переохлаждение вводило солдат в тяжелую дремоту. Без телефонной связи было спокойней. Из батальона не звонили. Мы были целиком отрезаны от мира.
– Товарищ лейтенант!
– Ну что?
– Немцы могут ночью навалиться сверху, сунут в окна гранаты и бутылки с горючей смесью. /Связи никакой! В батальоне и полку не будут знать, что с нами случилось./ Все мы сгорим или задохнемся в дыму.
– /Мы, конечно, можем забиться в дальний угол, надеяться/ Немцы в подвал не полезут! /Мы будем сидеть, подыхать и наивно надеяться, что нам вот-вот окажут помощь полковые или наши батальонные. А им до нашего пожара в подвале далеко, не видать и давно наплевать. В батальоне, в полку и дивизии, считай, везде сидят умы и стратеги. У них беззаботная жизнь в тепле и сытости. Мы надеемся, что они придумают, как вызволить нас из огня. Им сообщат об этом, а они и в ус не дуют./ На то и война, чтобы солдаты стояли насмерть! /Березин/ Никто не допустит, чтобы по вине разгильдяя ротного лейтенанта солдаты живыми оставили подвал. За каменными стенами в четыре кладки ты можешь умереть, но никак не сдать своих позиций /ради того, чтобы остаться в живых. Практически никто никакой помощи нам не собирался оказывать/.
– На то мы и стрелковая рота, чтобы держать оборону /от немца защищать батальонных, полковых и тылы/. На нас, на стрелковых ротах держится весь фронт /в то время, как у нас/. За нашей спиной /укрывались от немцев батальонные, полковые, дивизионные и фронтовые тылы/ сидят командир батальона и полка. И если стрелковая рота не выдержит и дрогнет, и солдаты разбегутся, то, считай, фронт на нашем участке будет открыт/, прорван и затыкать его дивизии нечем/.
/Я, конечно, по молодости надеялся и верил, что нас в тяжелую минуту от напрасной гибели спасут. Но я, как всегда в те дни во время войны, себя обманывал. Я даже рассчитывал, что мне в критическую минуту дадут разрешение отойти на льнозавод. Но это было не так. Самовольный отход, трибунал или героическая смерть с солдатами – выбирай, что лучше! Что для тебя без суеты и хлопот. За всю войну весь период боевых действий в наступлении, я ни разу не видел и не слышал, чтобы командир полка по соображениям тактики и сохранения жизни солдат дал приказ или молчаливое согласие стрелковой роте отойти с занимаемых ею позиций. Мы отходили только тогда, когда весь полк вместе с обозами бежал в тыл раньше нас. Когда ни батальонных, ни полковых уже на месте в помине не было. А если в критическую минуту сидели на месте, и работала связь, то сколько ручку аппарата ни крути, сколько в батальон ни звони, тебе все равно никто не ответит. Ну и что ты будешь делать, когда приказа нет на отход. На том конце провода сидят и слышат твой взволнованный голос, но сделают вид, что оборвана связь. Такова правда войны! От нее никуда не уйдешь! Представьте на миг, что к подвалу подошел немецкий танк. Подошел, приглушил мотор, опустил ствол орудия и направил его в