Правдивые истории двух вечеров. Марина ЛинникЧитать онлайн книгу.
давались от красоты оного. Заносчив я тогда был, Бог свидетель, что греха таить. Да к тому же бабник. Ох, любил я девок этих… Вызвал я тогда зодчего известного и рассказал о своем желании. Поладили мы: за мзду немалую он пообещал палаты возвести такие, коих не видывала еще Москва. Не скупился я на дом: вся утварь да обстановка – все из земель чужестранных. Через год на месте старой избенки выросли хоромы, которые с царскими на равную руку стали. Все было в доме ладно: и красно крыльцо, и дебелые стены, башенки да арабески. Внутри дом еще краше был: обстановка заграничная, все резное да кованое. Зодчий мой вовсю расстарался: кажна зала на свой манер. То входишь – зала как у ихних рыцарей, другая – царские палаты, третья – как у королевича заморского. Лепота! Но так только я рассудил: не приняли мой дом московцы. Угодно златоглавой было надсмеяться надо мною. Надо мною, Василием Николаевичем… Осерчал я на моего зодчего и оставил его без барыша. «Окстись, Василий Николаевич, – в сердцах вскричал он. – Красотища-то какая! Завистники оклеветали! Не слушай, что баламутят: все из зависти!» Но я не слыхал никого, окромя себя. «Нелепо, и все», – одно я ответствовал да велел ему убираться восвояси. Осерчал он тогда, вскочил со штула и в запальчивости выкрикнул: «Богом клянусь! Никому не будет житья в этом доме! Проклинаю его!» Сказав оные слова, он выбежал из дому и никто ужо не видывал его боле. Был слух одно время, что потонул али повесился… Не придал я тем словам значения. Во гневе чего не изречешь! А между тем повстречал я однажды паву одну. Красна девка – кровь с молоком! Я ужо и так и сяк. Не смотрит, пава така, и знать меня не хочет. Тогда и подарил я ей дом-то мой. Благосклонно приняла и даже меня привечать стала. А уж там чего тока не дарил я царице своей: и самоцветы, и шубы собольи, и шелка самы многоценные – все к стопам ее бросил. Долго ли, коротко ли – а умягчилось сердце красы-подруги. Да одно-то прискорбно – виделись редко. Обычно Степка мой был посыльным: мол, жди, будет скоро. А в оный день приехал я без предуведомления, хотелось поскорей новый гостинчик моей паве отдать. Да и вышла неуправка! Смотрю, выбегает моя краля хоть и в кичке, но уж больно растрепана, да одежа кой-как наброшена. Я в светелку, а там полюбовник ее. Осерчал я сильно, вскипела моя буйна кровушка. Чего творил в ту пору, сам не помню… Выгнал взашей его в лютый мороз в одних портах, а ее… схватил за косы русые и в подвал. Вызвал челядь да приказал кирпич несть… Затмился рассудком − повелел связать девку непотребную и (да простит меня Господь за все мои прегрешения!)… замуровать живую в стену каменную. По сей день слышу я порой ночною ее причитания и плач. Лишился я спокою – сон нейдет, пищу вкушать не могу. И открою я или смежу очи − зрю одно – личико павы моей, слезами омытое, от ужаса потемневшее. Но тогда не проняло меня раскаяние. Всю челядь из дому на конюшню сплавил, чтобы впредь неповадно было хозяина дурачить, а сам удалился восвояси… Чрез некий срок недолгий вздумал я пир, али, по-новому, бал учинить. Тщеславился богатством своим, возжелал, чтоб помнили купца, Василия Николаевича, благодетеля и заступника. В оный