Александр I. Сергей Эдуардович ЦветковЧитать онлайн книгу.
у него был третий лик – будничный, домашний. Но и здесь Александр раздваивался между ролью примерного семьянина и мелкими любовными интрижками. Ростопчин, не испытывавший снисхождения ни к кому, кроме себя, писал: «Ему вбили в голову, что его красота обеспечивает ему победу над всеми женщинами… Он найдет достаточно негодниц, которые заставят его забыть свои обязанности». Негодниц действительно нашлось предостаточно.
Порой он с тоской ощущал себя многоликим никем, вечно изменчивым Протеем30, чью сущность составляет внешняя кажимость, а иногда быть никем представлялось ему благодатным уделом по сравнению с утомительной обязанностью все время представлять кого-то. Он мог бы думать, что является самим собой в своих сентиментально-республиканских мечтах, если бы эти мечтания, так редко прорывавшиеся наружу, не представлялись ему самому нелепой случайностью. Нагруженный тяжелым балластом никому не нужных самоновейших политических идей и величавых античных образов, пустился он в путь по холодным, неприветливым волнам российской жизни. Устав от бесцельного плаванья и изнуряющей качки, он грезил о тихой гавани, где бы он мог укрыться от житейских бурь.
Александр – В.П. Кочубею31, 10 мая 1796 года:
«Да, милый друг, повторю снова: мое положение меня вовсе не удовлетворяет. Оно слишком блистательно для моего характера, которому нравится исключительно тишина и спокойствие. Придворная жизнь не для меня создана. Я всякий раз страдаю, когда должен являться на придворную сцену, и кровь портится во мне при виде низостей, совершаемых на каждом шагу для получения внешних отличий, не стоящих в моих глазах медного гроша. Я чувствую себя несчастным в обществе таких людей, которых не желал бы иметь у себя и лакеями, а между тем они занимают здесь высшие места, как, например, князь Зубов, Пассек, князь Барятинский, оба Салтыкова, Мятлев и множество других. Одним словом, мой любезный друг, я сознаю, что не рожден для того сана, который ношу теперь, и еще менее для предназначенного мне в будущем, от которого я дал себе клятву отказаться тем или другим способом.
Вот, дорогой друг, важная тайна, которую я уже давно хотел передать вам… Я обсудил этот вопрос со всех сторон. Надобно вам сказать, что первая мысль о нем родилась у меня еще прежде, чем я с вами познакомился, и что я не замедлил прийти к решению, на котором остановился.
В наших делах господствует неимоверный беспорядок; грабят со всех сторон; все части управляются дурно; порядок, кажется, изгнан отовсюду, а империя стремится лишь к расширению своих пределов. При таком ходе вещей возможно ли одному человеку управлять государством, а тем более исправлять укоренившиеся в нем злоупотребления; это выше сил не только человека, одаренного, подобно мне, обыкновенными способностями, но даже и гения, а я постоянно держался правила, что лучше совсем не браться за дело, чем исполнять его дурно… Мой план состоит в том, чтобы, по отречении от этого неприглядного поприща (я не могу еще положительно назначить время сего отречения),
Древнегреческий бог, постоянно менявший свои обличья.
Кочубей Виктор Павлович (1768—1834), князь, русский государственный деятель и дипломат. Друг детства Александра. В конце 1790-х гг. занимал пост посланника в Константинополе.