Александр I. Сергей Эдуардович ЦветковЧитать онлайн книгу.
а вы русский; он ненавидел русских, презирал их и удалял от себя, а вы любите их, уважаете и пользуетесь их любовью; он не был коронован, а вы коронованы; он раздражил и даже ожесточил против себя гвардию, а вам она предана; он преследовал духовенство, а вы почитаете его; в его время не было никакой полиции в Петербурге, а ныне она так усовершенствована, что не делается ни шага, не говорится ни слова помимо моего ведома…
– Надо сейчас же схватить их всех, заковать в цепи, посадить в крепость, в казематы, послать в Сибирь, на каторгу! – прервал его Павел.
– Ваше величество, – возразил Пален, – в числе заговорщиков ваша супруга, оба сына, обе невестки – как можно взять их без особого повеления вашего величества? Взять все семейство вашего величества под стражу без явных улик и доказательств – это столь опасно и ненадежно, что можно взволновать всю Россию и не иметь еще чрез то верного средства спасти особу вашу. Я прошу ваше величество вверится мне и дать мне собственноручный указ, по которому я мог бы исполнить все то, что вы теперь приказываете, но исполнить тогда, когда на это будет удобное время, то есть, когда я уличу в злоумышлении кого-нибудь из вашей фамилии, а остальных заговорщиков я тогда уже схвачу без затруднений.
– Все это правда, но не надо дремать, – задумчиво ответил царь.
На этом разговор прервался. Пален получил просимый указ: в нем Павел предписывал отослать Марию Федоровну и невесток в монастырь, а великих князей Александра и Константина заточить в крепость. Как видим, Палену удалось очернить в глазах Павла почти всю его семью. Между тем ни Мария Федоровна, ни Константин Павлович, ни тем более жены великих князей ничего не знали о заговоре. Относительно Константина известно, что Пален сам же убедил Александра скрыть от него готовящийся переворот, внушив, что брат может все открыть отцу, чтобы самому занять место наследника.
С царским указом, на котором еще не просохли чернила, Пален поспешил к Александру. Великий князь пришел в ужас, но все же настоял на том, чтобы отсрочить переворот до 11 марта, когда караулы во дворце будут нести семеновцы.
Остается неизвестным, что именно знал Павел о готовящемся покушении, но несомненно, что его томили тяжелые предчувствия. За день до разговора с Паленом, во время верховой прогулки в сопровождении шталмейстера Муханова по аллеям дворцового сада, царь остановил лошадь и сказал сильно взволнованным голосом:
– Мне показалось, что я задыхаюсь и у меня не хватает воздуха, чтобы дышать. Я чувствовал, что умираю… Разве они хотят задушить меня?
Муханов поспешил успокоить его:
– Государь, это вероятно, действие оттепели.
Павел ничего не ответил, покачал головой, и лицо его сделалось очень задумчивым. Он не проронил ни единого слова до самого возвращения в замок. Тогда же он вызвал в столицу Аракчеева; говорили, что гатчинский капрал должен был сменить Палена в должности петербургского губернатора.
Вообще в столице господствовало какое-то всеобщее уныние. Даже погода стояла мрачная, сырая и на улицах было мало прохожих.