Сталин. Том 1. Парадоксы власти. 1878–1928. Книги 1 и 2. Стивен КоткинЧитать онлайн книгу.
четверти населения города – в какой-то степени были чужаками в своей собственной столице.
Городское неравенство бросалось в глаза. Вдоль широкого, обсаженного деревьями проспекта Головина, названного в честь русского генерала, тянулись магазины с вывесками на французском, немецком, персидском и армянском, как и на русском языках. Здесь предлагались на продажу модные товары из Парижа и шелка из Бухары, полезные для обозначения статуса, а также ковры из соседнего Ирана (из Тебриза), позволявшие придать шик внутренним помещениям. С другой стороны, на хаотических армянском и персидском базарах города, под руинами персидской крепости, «моются, бреются, стригутся, одеваются и раздеваются, как у себя в спальне», как объяснял русскоязычный путеводитель по лабиринту ювелирных мастерских и харчевен, в которых подавали кебабы и недорогое вино [114]. В толпе выделялись татарские (азербайджанские) муллы в зеленых и белых чалмах, а рядом расхаживали персы в кафтанах и черных меховых шапках, с волосами и ногтями, выкрашенными в красный цвет [115]. Очевидец описывал одну из типичных городских площадей (майдан), рядом с которой в 1890 году недолго жил с отцом Сосо Джугашвили, как кашу «из людей и животных, бараньих шапок и бритых голов, фесок и картузов», где все «кричит, стучит, смеется, бранится, толкается, поет, работает и потрясает на разные тона и голоса» [116]. Но за этим восточным столпотворением на улицах – вызывавшим у авторов путеводителей сплошные «ох!» и «ах!» – общество в 1870–1900 годах прошло через коренную трансформацию, вызванную железными дорогами и индустриализацией, а также грузинским национальным пробуждением, которому способствовали расцвет периодической печати и современные средства сообщения. К 1900 году в Тифлисе уже имелась малочисленная, но заметная интеллигенция и растущий промышленный пролетариат [117].
Именно в этом модернизирующемся городском окружении Джугашвили – который к 1894 году снова был в Тифлисе – поступил в семинарию и достиг совершеннолетия, став не священником, а марксистом и революционером [118]. Марксизм, ввезенный в Грузию в 1880-е годы, как будто бы обещал мир несомненных фактов. Но Джугашвили не сам открыл для себя марксизм. Роль революционного наставника для будущего Сталина сыграл двадцати-с-чем-то-летний воинствующий бунтарь Владимир (Ладо) Кецховели (г. р. 1876), и его подопечный впоследствии называл себя учеником Ладо [119]. Тот был пятым из шести детей священника из деревни рядом с Гори. Будучи на три года старше Джугашвили, вместе с которым он учился сперва в духовном училище в Гори, а затем в духовной семинарии в Тифлисе, Ладо пользовался громадным авторитетом среди семинаристов. Под влиянием Ладо молодой Джугашвили, и без того энергично занимавшийся самообразованием, открыл в себе призвание быть агитатором и учителем, который раскрывает темным массам глаза на социальную несправедливость и предлагает им мнимое универсальное лекарство.
Грузинский
Москвич.
Baedeker,
Анчабадзе, Волкова.
Махарадзе, Хачапуридзе.
Rieber, “Stalin as Georgian: The Formative Years.”
Tucker,