Сталин. Том 1. Парадоксы власти. 1878–1928. Книги 1 и 2. Стивен КоткинЧитать онлайн книгу.
средним и большим пальцем, кричал звонким голосом и вертелся на одной ноге» [132]. Осенью на третий год обучения (в 1896 году), когда успеваемость Джугашвили начала ухудшаться, он вступил в подпольный «кружок» семинаристов, возглавлявшийся старшеклассником Сеидом Девдариани. Заговорщикам, возможно, отчасти помогла случайность: наряду с другими семинаристами, отличавшимися слабым здоровьем, Джугашвили был переведен из главного дортуара в отдельное помещение, где он, судя по всему, и встречался с Девдариани [133]. В их группе насчитывалось около десяти человек, включая нескольких из Гори, и они читали такую нерелигиозную литературу, как беллетристика и книги по естественным наукам – не запрещенные русскими властями, но запрещенные в семинарии, где не проходили ни Толстого, ни Лермонтова, ни Чехова, ни Гоголя, ни даже произведения Достоевского с его мессианским духом [134]. Ребята доставали светские книги в так называемой Дешевой библиотеке, которую содержало Общество Чавчавадзе по распространению грамотности, и в букинистическом магазине у хозяина-грузина. Кроме того, Джугашвили покупал такие книги в лавке в Гори, принадлежавшей одному из членов общества Чавчавадзе. (Как вспоминал книготорговец, будущий Сталин «много шутил и рассказывал смешные истории из семинарской жизни» [135].) Как почти в каждом учебном заведении Российской империи, ученики-заговорщики тайком проносили книги в семинарию, читая их по ночам, а днем пряча. В ноябре 1896 года инспектор семинарии отобрал у Джугашвили перевод «Тружеников моря» Виктора Гюго после того, как уже застал его за чтением романа того же автора «Девяносто третий год» (посвященного контрреволюции во Франции). Помимо этого, Джугашвили читал Золя, Бальзака и Теккерея в русском переводе, а также бесчисленные произведения грузинских авторов. В марте 1897 года он снова был пойман с контрабандной книгой: переводом работы французского дарвиниста, противоречившей православной теологии [136].
Монахи в семинарии, в отличие от большинства православных священников, соблюдали целибат, не ели мяса и постоянно молились, стремясь избежать искушений мира сего. Но вне зависимости от их личных жертв, преданности своему делу или научных степеней, в глазах грузинских семинаристов все они были «деспоты, капризные эгоисты, думающие только о собственных перспективах», и особенно о том, как стать епископами (статус которых в православной традиции близок к апостольскому). В свою очередь, Джугашвили, разумеется, сам по себе вполне мог лишиться интереса к религии, но семинарская политика и поведение монахов ускорили его разочарование, в то же время придав определенную решимость его бунтарству. Его как будто бы отличал только что назначенный новый инспектор семинарии, иеромонах Дмитрий, которому учащиеся дали презрительную кличку «Черное пятно». До того как стать инспектором (в 1898 году), одетый в черную рясу толстяк Дмитрий преподавал в семинарии
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 665. Л. 90 (Капанадзе).
Островский.
Iremashvili,
De Lon, “Stalin and Social Democracy,” 170. Софрон Мгалоблишвили, выпускник Тифлисской семинарии, вернувшийся в 1870-е гг. в Гори, привез с собой запас книг на грузинском, de facto став хозяином библиотеки. Впоследствии он стал одним из основателей народнического кружка, в который в конце концов проникли полицейские осведомители; в 1878 г. члены кружка были арестованы. (Что не менее существенно, они на своем опыте выяснили, что крестьяне остаются глухи к агитации, исходящей от горожан): Мгалоблишвили.
Каминский, Верещагин.