Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера. 1929–1941. Книги 1 и 2. Стивен КоткинЧитать онлайн книгу.
с 12 до 107 депутатов, став второй по величине партией в Рейхстаге после социал-демократов со 143 депутатами. Численность депутатов от коммунистов выросла с 54 до 77. «Правда» (16 сентября) назвала итоги голосования «временным успехом буржуазии», хотя и отмечала, что миллионы проголосовавших за нацистов отвергали существующий строй.
Сталина в тот момент, похоже, гораздо сильнее занимал ненавистный ему Рыков, по поводу которого он сетовал Молотову (13 сентября): «СНК [Совнарком] парализован водянистыми и по сути антипартийными речами Рыкова… Ясно, что так дальше продолжаться не может. Нужны коренные меры. Какие, – об этом расскажу по приезде в Москву». Однако ему не терпелось, и он снова писал из Сочи: «Надо прогнать… Рыкова и его компанию. Это теперь неизбежно… Но это пока между нами». 22 сентября Сталин призывал Молотова встать вместо Рыкова во главе правительства. «При такой комбинации, – указывал Сталин, – мы будем иметь полное единство советской и партийной верхушек, что несомненно удвоит наши силы». Сталин приказывал Молотову обсудить эту идею «в тесном кругу близких друзей» и сообщить о возражениях. Насколько известно, то же самое он писал и Кагановичу [314]. Также Сталин выказывал сильнейшее раздражение неисполнением директив центра, несмотря на пропаганду в прессе. В том же письме он предлагал создать «постоянную комиссию… с исключительной целью систематической проверки исполнения решений центра» [315].
Донесения о подслушанных разговорах давали Сталину понять, что население недовольно последствиями сплошной коллективизации, раскулачивания и ускоренной индустриализации – и это делало Рыкова особенно опасным: он был тем вождем, который мог сплотить разочарованных и приспособленцев. Более того, Рыков был не один: 16 сентября 1930 года на заседании Политбюро сталинский протеже Сырцов, глава Совнаркома РСФСР, выразил согласие с Рыковым, главой Совнаркома СССР, в отношении того, что в стране накапливаются нерешенные проблемы, и поддержал предложение Рыкова продавать такие дефицитные товары, как сахар, по рыночным ценам с целью стабилизировать государственные финансы [316]. Молотов сообщал диктатору, что на заседании Политбюро Сырцов выступил «с совершенно паническими правооппортунистическими заявлениями насчет того, что нельзя решить создавшихся трудных вопросов в хозяйстве мерами ГПУ» [317]. Несмотря на нетерпение Сталина, снять Рыкова, этнического русского родом из крестьян, работавшего еще с Лениным, занимавшего прежнюю должность Ленина и не желавшего играть роль оппозиции, было делом непростым [318].
24 сентября Сталин отправил протоколы допросов в ОГПУ с заявлениями о виновности Тухачевского Орджоникидзе. «Прочти-ка поскорее показания, – советовал он. – Материал этот, как видишь, сугубо секретный: о нем знает Молотов, я, а теперь будешь знать и ты. Не знаю, известно ли Климу об этом. Стало быть, Тух[ачев]ский оказался в плену у антисоветских элементов
Чуев.
Кошелева.
Сырцов выступил с критическими замечаниями и на XVI съезде партии в июле 1930 г., но тогда Сталин допустил, чтобы его снова избрали кандидатом в члены Политбюро. И все же диктатор продолжал выражать недовольство. Кошелева.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 769. Л. 37–38; Khlevniuk, “Stalin, Syrtsov, Lominadze,” 90–1 (ссылка на: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 797. Л. 1–2). В свою очередь, Менжинский и Ольский по-прежнему били тревогу по поводу замышляемых «террористических актов», в том числе против Сталина. Севостьянов и др.
Хлевнюк.