Юрий Бондарев. Вячеслав ОгрызкоЧитать онлайн книгу.
значился как бывший военный прокурор.
Сам Бондарев ниаких воспоминаний о своём отце не оставил (во всяком случае, мне они не попадались). Есть только одна его небольшая миниатюра из цикла «Мгновения», которая так и называется: «Отец». Но это – чистая лирика. Бондарев рассказал, как весной 1936 года двенадцатилетним мальчишкой вдруг по-другому посмотрел на отца. «Мне бросилось в глаза: он оказался невысокого роста, короткий пиджак, некрасив, брюки, нелепо поднятые над щиколотками, подчёркивали величину довольно стоптанных старомодных ботинок, а новый галстук, с булавкой, выглядел словно бы ненужным украшением бедняка. Неужели это мой отец? Лицо его всегда выражало доброту, уверенную мужественность, а не усталое равнодушие, оно раньше никогда не было таким немолодым, таким негероически-безрадостным».
Но, заметьте, писатель не проронил в этой миниатюре ни слова о том, кем же был его отец.
Не очень много Бондарев и его первые биографы рассказали и о матери писателя. Её звали Клавдия Иосифовна, в девичестве она носила фамилию Гришаенко. Коробов выяснил лишь, что отец Клавдии Иосифовны родом был из Полтавы и какое-то время работал на железной дороге. А где и когда мать писателя встретила Василия Бондарева и вышла за него замуж, пока остаётся неизвестным.
Итак: 15 марта 1924 года в семье Бондаревых родился первенец. Уже на склоне лет писатель в беседе с нижегородским литературоведом Валерием Сдобняковым рассказал о том, что осталось в его памяти о проведённом в Орске на берегу Урала раннем детстве: «До сих пор ясно помню знойный полдень, июль, горячий песок обжигает пятки, Урал блещет, сверкает, как расплавленное серебро, он весь в фонтанах искр, в радужных брызгах купающихся, повсюду ликующий детский смех, радостные крики – воскресный день на сказочной реке, куда мама привезла меня порезвиться в прибрежном песке и, конечно, в воде. Помню несказанное наслаждение барахтаться и кувыркаться на мелководье, куда допускала меня мама, наблюдая за мной с берега. Я упирался ручонками в дно, бултыхал ногами, изображая плавание взрослых и, ожидая одобрения, смеясь, смотрел на маму, следившую за мной счастливыми, порой тревожными глазами. Это был детский рай…» («Литературная Россия». 2011. 22 октября).
Кое-что Бондарев успел перед смертью поведать о своих первых годах в Орске и журналисту из газеты «Правда» Виктору Кожемяко (журналист привёл слова писателя уже после его смерти). «Я, – рассказывал Бондарев журналисту, – родился на Урале, в городе Орске. Хорошо помню знойный день, залитую солнцем реку Урал и себя, барахтающегося в первозданно чистой воде, где над донной галькой мелькали тёмные спины пескарей. Мне было тогда года три. И хорошо помню дом с резными наличниками, стоявший на бугре у самого берега» («Правда». 2020. № 34. 15–18 мая).
Вскоре после смерти Бондарева Кожемяко вспомнил ещё один рассказ писателя из его детства. Приведу и его: «Мой отец был народным следователем, всю свою молодость ездил по южным уральским степям. С отцом ездили мать и я. Любовь