Раневская. Глеб СкороходовЧитать онлайн книгу.
найдешь десятки поводов…
Один из авторов «Мечты», Женя Габрилович[6], недавно написал, что Большаков был «человек, который ничего не решал, но не хотел показать это». Если бы! Он мог много сделать. Ловкий, хитрый, умеющий точно сориентироваться, и притом кругозор – с пятачок! Типичный Шариков…
В Ташкенте, как раз тогда, когда Ромм уехал в Москву, его жена Леля Кузьмина получила письмо, где Михаил Ильич сообщал, что теперь «Мечта» кажется Большакову слишком длинной, и он потребовал снять из фильма сцену в тюрьме – свидание Розы Скороход с сыном. Она, мол, останавливает действие картины, ничего не прибавляя ей.
Леля читала это, ахала, потом даже заплакала, а я окаменела: выбросить лучшую мою сцену! Мне казалось, меня прострелили насквозь.
И тут я узнаю: в Ташкент прибыл сам! Как он тогда назывался? Председатель Государственного комитета по кинематографии Иван Григорьевич Большаков.
Я записалась к нему на прием. Нервы – на пределе. В приемной стою, не замечая любезные приглашения сесть всех, кто ожидал аудиенции. Стою, никого не вижу. Вся как струна. Наконец меня просят пройти в кабинет.
Не сажусь и здесь, несмотря на приглашающий жест Большакова. И он застывает стоя.
– Иван Григорьевич, мне сказали, что вы выбросили из «Мечты» мою сцену, ключевую для всей роли.
– Да, но понимаете, – мнется он, – эта ваша героиня – отрицательный образ, а тут вдруг ее становится жалко. Это ненужно, не нужно. Это уводит, уводит зрителя…
Я приблизилась к нему почти вплотную:
– Вы знаете, что такое диалектика?
Он пытался хмыкнуть, но смешок застрял у него в горле, когда он увидел мои глаза.
– Если вы, Иван Григорьевич, – начала я раздельно и почти тихо, – не восстановите эту сцену, я убью вас. Меня ничто не остановит.
О, вы не представляете, как я ему это сказала! Как я умею, когда надо, сказать! Во мне была вся ненависть мира!
«Какой кадр погиб зазря!» – подумала я, когда покинула кабинет, не попрощавшись, конечно.
А сцену, между прочим, восстановили!..
«Сэвидж». Первый прогон
Роль Сэвидж в пьесе огромная. Ф. Г. переписала ее в толстый альбом – такой, какой используют школьники для рисования. В альбоме этом роль заняла пятьдесят страниц. В ней немного монологов, но сотни реплик, порою очень коротких, броских – в одно-два слова. Все три акта миссис Сэвидж постоянно на сцене. Выучить текст подобной роли неимоверно сложно: приходится запоминать почти всю пьесу.
– Как это делается? – спросил я Ф. Г.
– Разумеется, ничего не заучиваю, – ответила она. – Думаю о роли, проигрываю отдельные куски, с текстом в руках, ищу им свое толкование, часами читаю роль «про себя». И так каждый день.
Я сидел однажды в кресле, рассматривая журнал. Ф. Г. работала над ролью, полулежа на тахте.
– Я не мешаю? – спросил.
– Нет, нет, вы создаете деловую атмосферу.
Я заметил, что Ф. Г. любила, когда при ней занимаются
Габрилович Евгений Иосифович (1899–1987) – писатель, сценарист.