В третью стражу. Техника игры в блинчики. НаморЧитать онлайн книгу.
чувствует себя неуютно среди холодного гранита набережных, так похожих на ленинградские, но в то же время неуловимо чужих. Одинокие прохожие, спешащие вырваться из царства торжествующих воздушных масс, прячась от последствий антициклона по магазинам и барам, да редкие автомобили, разбрызгивающие из-под коле с мутные капли городских луж – все незнакомо. Не свое.
Грифельно-серые волны бьются о стенку набережной и снова, в бессильной попытке пробить себе дорогу, накатываются, чтобы отступить. Отступают, собираются с силами и снова идут на штурм. Ветер-подстрекатель грубо ускоряет их движение к неизбежному концу.
Ощущение холода и одиночества усиливает мокрый кусок газеты: прилип непонятно как к парапету набережной и на одном «честном слове» держится, вопреки всем законам природы. Расплывшиеся буквы почти не читаются, лишь некоторые фрагменты чудом уцелели, их можно сложить в нечто осмысленное: «Сегодня ….адцатого …бря в Стокгольмe… состоялось …ручение прем… …мени Астрид Линдгрен за 200… … удосто… …кая писательница Екатерина Альб… – Николова, автор книг…
И тут ветер, не справившийся с газетой, подхватывает невесомое тело Матвеева и уносит куда-то в непроглядную черноту, где, казалось, солнечный свет только что умер, и нет ничего, что могло бы его заменить.
«Где я? – банальный вопрос обрел иной смысл в отсутствии света и звука, в пустоте, казавшейся бесконечной. – Отчего так темно?» Окружающий мир будто бы исчез и взамен… Взамен не осталось ничего, на что можно было бы опереться, пусть не физически, а хотя бы взглядом или эхом – отражением звука.
«Наверно, я умер, – без гнева и печали думает Матвеев, – а вместе со мной ушло в небытие все то, что меня окружало. Отчего же нет страха? Наверно, я и вправду умер…»
Но, словно в ответ на его слова, откуда-то снизу, из глубины – если, разумеется, у тьмы есть глубина, – пробивается слабое, едва различимое для «глаз» сияние. И постепенно – быстро или медленно? – оно усиливается, крепнет, захватывает все больше пространства… и как-то сразу останавливается. Теперь полусвет плавно переходит в полутьму, и на границе его, на самом краю сцены, стоят двое – мужчина и женщина. Немолодые, возможно даже, старые, но удивительно красивые в органично смотрящемся гриме не зря и со вкусом прожитых лет. С тем, особым стариковским шармом, какой бывает только у аристократов и состоявшихся людей искусства.
Взявшись за руки, они кланяются залу, а тот в ответ взрывается неистовыми аплодисментами. Резкий переход от тревожной тишины к потоку звуков, казалось, идущих отовсюду, оглушает Матвеева. Когда же он приходит в себя, сцена пуста, а величаво разошедшийся занавес открывает огромный белый экран, и – выше, большими буквами на широком транспаранте, надпись: «Ретроспективный показ фильмов Виктории Фар и Раймона Поля».
Смена декораций происходит мгновенно и без видимых причин, оставляя запоздалое сожаление – «Эх, а кино-то посмотреть так и не дали!» – бессмысленным. Тем